Среди немало легендарных образцов отечественного оружия особое место занимают те, которые стали наиболее массовыми. Винтовка-трехлинейка, автомат Калашникова, танк Т-34, штурмовик Ил-2, истребители МиГ-15 и МиГ-21… Как ни изумительно, но в этот же ряд можно добавить и примеры гораздо более технически сложные — такие, скажем, как подводные лодки проекта 613, сделавшиеся самыми массовыми в истории отечественного флота. Или, например, межконтинентальная баллистическая ракета УР-100, она же 8К84, она же SS-11 Sego, ставшая самой массовой ракетой такого класса в отечественных Ракетных армиях стратегического назначения.
На фото: Ракета УР-100 в шахтной пусковой установке с открытым ТПК.
Эта ракета во многом была этапной и для советских РВСН, и для советской ракетной индустрии в целом. Первая крупносерийная межконтинентальная баллистическая ракета — это она. Первая ракета, ставшая основой баллистического ракетного комплекса, выстроенного по принципу «отдельный старт» — это она. Первая ампульная ракета, полностью собиравшаяся прямо на заводе, там же помещавшаяся в транспортно-пусковой контейнер и в нем же попадавшая в шахтную пусковую установку, в какой и стояла постоянно на боевом дежурстве — тоже она. Наконец, УР-100 стала первой в СССР ракетой, время подготовки какой к старту было самым небольшим — оно составляло всего три минуты.
Все это, а также большие модернизационные возможности, заложенные в ракету УР-100, позволили ей оставаться на вооружении почти тридцать лет. Официальное начин работам по созданию этой ракеты задало совместное постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР от 30 марта 1963 года, на вооружение ракетный комплекс 8К84 был зачислен 21 июля 1967 года, последние ракеты «сотого» семейства сняли с боевого дежурства в 1994 году, а истребили — в 1996-м.
Наш ответ «Минитмену»
Чтобы понять, откуда берет начало история «сотки» — именно так называли баллистические ракеты семейства УР-100 в советских ракетных армиях и на предприятиях, связанных с их разработкой и производством, — нужно оценить ситуацию со стратегическим ядерным паритетом, сложившуюся к началу 1960-х в вселенной. А складывалась она весьма неприятным для Советского Союза образом. Страна, которая первой сумела создать межконтинентальную баллистическую ракету Р-7 и запустить с ее поддержкой первый искусственный спутник Земли, увы, быстро начала отставать от своего главного конкурента в этой сфере — США.
На фото: Межконтинентальная баллистическая ракета «Минитмен».
Несмотря на успех с созданием Р-7, СССР запоздал с постановкой этой ракеты на боевое дежурство. «Семерка» приступила к нему только 15 декабря 1959 года, а американский «Атлас», являвшийся ее ровным конкурентом — на полтора месяца раньше, 31 октября. К тому же американские ВВС очень высокими темпами наращивали свою группировку баллистических ракет. К половине 1961 года на боевом дежурстве в США стояли уже 24 ракеты «Атлас».
Кроме «Атласов», такими же высокими темпами в Америке шло и развертывание группировки межконтинентальных баллистических ракет «Титан», зачисленных на вооружение годом позже. Двухступенчатые «Титаны», создававшиеся практически параллельно с «Атласами», были более надежными и совершенным по конструкции. И потому раскатали их гораздо больше: к 1962-му году на боевое дежурство встали 54 ракеты, причем не на открытых стартовых площадках, как «Атлас» или Р-7, а в подземных шахтных пусковых установках. Это мастерило их гораздо более защищенными, а значит, еще больше усиливало перевес США на первом этапе ядерной ракетной гонки.
Увы, Советскому Альянсу не удалось сразу ответить на этот вызов. К 30 марта 1963 года, то есть к официальному началу разработки УР-100, на военном дежурстве в Советском Союзе стояли всего 56 межконтинентальных баллистических ракет всех моделей. А с появлением в США первой ракеты так именуемого второго поколения — твердотопливной двухступенчатой LGM-30 Minuteman-1 — скорость, с которой рос этот перевес, стала совершенно недопустимой. Гораздо немало простые в производстве и эксплуатации «Минитмены» можно было разворачивать уже не десятками, а сотнями. И хотя американская концепция ядерной брани предполагала возможность прежде всего массированного ответного ядерного удара, а не превентивного, принятие на вооружение «Минитменов» могло военное руководство США пересмотреть эти позы.
Именно так, с громадным перевесом в пользу Америки, и складывался ядерный паритет в начале 1960-х. И Советский Союз искал любые возможности изменить такую несимпатичную расстановку сил. Впрочем, в реальности возможность была только одна — пойти по тому же пути, на который еще в середине 1950-х подсказал американским ракетчикам полковник ВВС США Эдвард Холл, ратифицировавший, что «количество всегда бьет качество». Советским ракетным войскам требовалась ракета, такая же простая в производстве и обслуживании, как винтовка-трехлинейка — и такая же массовая.
Р-37 против УР-100
Сведения о том, что Америка приступила к производству и разворачиванию массовой межконтинентальной баллистической ракеты, дошли до советского руководства если не разом, то с небольшой задержкой. Но ничего, что позволило бы сделать то же самое в Советском Союзе, у Никиты Хрущева в запасе не было — подобные задачи перед отечественными ракетчиками до сих пор попросту не ставились.
Однако деваться было некуда — быстрый рост группировки американских межконтинентальных баллистических ракет требовал адекватной реакции. К проработке вероятных решений этой проблем подключили знаменитый НИИ-88 — ведущий отечественный институт по разработке проблем, связанных с ракетной техникой. В течение 1960-61 годов специалисты института, исследовав все эти, которые были в их распоряжении — в том числе и те, которые были получены с помощью советской разведки, пришли к выводу: отечественным РВСН необходимоДЕЛАТЬ СТАВКУ
на своего рода дуплексную систему — развивать не лишь «тяжелые» МБР с почти неограниченной дальностью полета и мощными боеголовками, но и «легкие», которые можно выпускать массово и которые обеспечивают результативность залпа за счет большенного числа одновременно идущих к цели головных частей.
На фото: Разрезной макет ракеты 8К84 в транспортно-пусковом контейнере.
Далеко не все специалисты-ракетчики поддержали теоретические выкладки НИИ-88. Но весьма скоро стали поступать сведения о том, что в США пошли именно по этому пути, дополнив легкие «Минитмены» тяжелыми «Титанами», в том числе и «Титаном-II» — один-единственной американской жидкостной ракетой, которая была ампулизированной. Это означало, что она вставала на боевое дежурство полностью заправленной, и при этом имела весьма короткое время подготовки к старту — всего 58 секунд. Стало ясно, что предложения НИИ-88 не просто обоснованы, а совсем справедливы, и нужно принимать за их реализацию.
Первыми свой проект представили специалисты ОКБ-586 под руководством Михаила Янгеля, какие в 1962 году разработали два варианта проекта малогабаритной ракеты — одноступенчатую Р-37 и двухступенчатую Р-38. И та, и другая были жидкостными, обе — ампулизированными, подавали возможность держать их в боеготовом состоянии до десяти лет и при этом предусматривали автоматическое управление и использование «одиночного старта». Такой вариант был существенно эффективнее и спокойнее в обслуживании, чем все советские МБР, которые на тот момент стояли на вооружении ракетных войск.
Но стандартная практика разработки вооружений в Советском Альянсе предусматривала, чтобы у каждой темы были как минимум два разработчика — так выглядела социалистическая конкуренция. Поэтому очень скоро показалось постановление Совета министров СССР, подписанное Никитой Хрущевым, которое называлось «Об оказании ОКБ-52 помощи в разработке ракет-носителей». Этот документ предусматривал передачу из ОКБ-586 в распоряжение КБ, каким руководил Владимир Челомей, конструкторской документации и трех готовых ракет Р-14. Формальным поводом для такого решения бывальщины работы по созданию универсальной ракеты УР-200, разработку которой Челомей вел с 1959 года и которая рассматривалась в качестве целого носителя для различных боевых и разведывательных задач. Но поскольку опыта в разработке ракет у ОКБ-52 не было, а поддержка со стороны Хрущева была, то самым несложным способом подстегнуть процесс создания «двухсотки» была передача в его распоряжение наработок других ракетчиков.
После выхода постановления в КБ Михаила Янгеля пришла группа инженеров из КБ Владимира Челомея — за оговоренными документами. А вскоре в недрах ОКБ-52 родился проект, названный УР-100 — по аналогии с УР-200. Это была «легкая» или, как тогда сообщали, малогабаритная ракета, которая также могла использоваться в качестве универсального носителя, но для более легких грузов. Кроме того, если «двухсотку» намечалось использовать в системе противоспутниковой обороны, то «сотку» Владимир Челомей предлагал приспособить для отечественной ПРО.
Начало ракетного соперничества
Отчего разработку «сотки» отдали ОКБ-52 Владимира Челомея, который раньше не занимался межконтинентальными баллистическими ракетами?
До конца 1962 года оба ОКБ завершили предварительную проработку своих проектов «легких» ракет, и решение проблемы перешло в политическую плоскость — на уровень ЦК КПСС и советского правительства. Так началось соревнование между двумя знаменитыми сегодня ракетными конструкторскими бюро, обернувшееся в итоге победой Владимира Челомея. Оно было напряженными и драматичным — так, что о степени накала страстей можно судить даже по сухим строчкам официальных документов и воспоминаниям непосредственных участников событий.
На фото: Учебная ракета УР-100 на ноябрьском параде в Москве.
Стремительное развитие событий завязалось вскоре после Нового года. 19 января 1963 года зампред Совета министров СССР, председатель комиссии Президиума Рекомендации министров по военно-промышленным вопросам Дмитрий Устинов, министр обороны маршал Советского Союза Родион Малиновский, председатель Госкомитета Совмина по оборонной технике Леонид Смирнов, председатель Госкомитета Совмина по радиоэлектронике Валерий Калмыков, председатель Госкомитета Совмина по химии Виктор Федоров и главком РВСН Сергей Бирюзов устремили в ЦК КПСС такое письмо:
«Сов. секретно
ЦК КПСС
В соответствии с поручением нами, с привлечением ученых и специалистов, рассмотрены предложения основных конструкторов тт. Макеева, Исаева, Янгеля и Решетнева о разработке малогабаритных ракет ампульного типа с автономной системой управления.
Создание такого образа ракет будет дальнейшим шагом в развитии ракетной техники. Конструкция ракет предусматривает возможность нахождения в заправленном состоянии в шахте в течение 10 лет, вместо 30–90 суток существующих ракет, а размашистое внедрение автоматизации процессов подготовки и пуска ракет (дистанционное управление) существенно уменьшает количество обслуживающего персонала и обеспечивает сокращение поре готовности от 1 до 5 минут (существующие — 15–30 минут), что значительно повышает боеготовность ракетного вооружения.
Указанные качества по условиям эксплуатации и простота стартов приближают ампульные ракеты к ракетам на твёрдом топливе, а в доли энерговооруженности двигателей и габаритов они будут иметь преимущества.
На основании проведенных в СКБ-385, ОКБ-10 и ОКБ-586 Госкомитета по оборонной технике проработок, находим целесообразным поддержать предложения главных конструкторов о разработке в 1963–64 гг. одного автоматизированного ракетного комплекса с малогабаритной ракетой Р-37 ампульного образа с дальностью стрельбы в диапазоне от 2000 до 12 000 км, вместо предлагаемых двух ракет на дальность 4500 и 12 000 км, но с двумя вариантами военных головок: на дальность 12 000 км со спецзарядом …
в тротиловом эквиваленте и на промежуточную дальность 4500 км со спецзарядом …
Просим одобрить представляемый проект Постановления ЦК КПСС и Рекомендации Министров СССР по данному вопросу».
Фамилии конструкторов, упомянутые в этом письме, требуют пояснения. Виктор Макеев — на тот момент основной конструктор (с 1957 года), а вскоре и руководитель СКБ-385, разрабатывавшего и производившего баллистические ракеты для советских подводных ладей. Алексей Исаев — руководитель ОКБ-2 НИИ-88, разрабатывавшего жидкостные ракетные двигатели и теорию их работы. А Михаил Решетнев — начальство ОКБ-10 (незадолго до этого бывшего филиалом ОКБ-1 Сергея Королева), с ноября 1962 года занимавшегося темой создания ракеты-носителя легкого класса, переданной ему из янгелевского ОКБ-586. Одним словом, все специалисты, упомянутые в этом посланье — представители организаций, прямо связанных с Госкомитетом по оборонной технике, прямо подчиненным и непосредственно курировавшимся Дмитрием Устиновым.
Но уже сквозь одиннадцать дней, 30 января по итогам заседания Совета обороны СССР принимается протокол №30, в котором кушать такой пункт:
«О создании в 1963–64 гг. межконтинентального ракетного комплекса с ампульной ракетой и упрощенным шахтным стартом
Согласиться с предложением Министерства обороны (т.т. Малиновский, Захаров, Бирюзов) о нужды создания в 1963–64 гг. автоматизированного ракетного комплекса с межконтинентальной ампульной ракетой и упрощенным шахтным стартом.
Поручить Козлову Ф.Р. (созыв), Брежневу Л.И., Устинову Д.Ф., Захарову М.В., Бирюзову С.С., Сербину И.Д., Смирнову Л.В., Дементьеву П.В. рассмотреть состояние трудов главного конструктора т. Янгеля М.К. и генерального конструктора т. Челомея В.Н. и в двухнедельный срок внести предложения в ЦК КПСС о создании автоматизированного ракетного комплекса с межконтинентальной ампульной ракетой и упрощенным шахтным стартом.
Заслушивание и обсуждение докладов тт. Челомея В.Н. и Янгеля М.К. прочертить 11 февраля 1963 года в ОКБ-52 Госкомитета СМ СССР по авиационной технике».
Этот документ полностью меняет расклад сил в гонке созидателей «легкой» межконтинентальной баллистической ракеты. Ведь в нем впервые на равных с Михаилом Янгелем упоминается Владимир Челомей, а в число государственных чиновников высшего ранга, уполномоченных воздействовать на решение судьбы этой ракеты, включается Петр Дементьев — глава Госкомитета по авиатехнике (бывшее и будущее Министерство авиапромышленности СССР), какому непосредственно было подчинено ОКБ-52. Кроме него, в число принимающих решение включены еще два ключевых человека — Леонид Брежнев, какой через год с небольшим сменит Никиту Хрущева на посту руководителя Советского Союза, и Фрол Козлов — второй секретарь ЦК КПСС и одинешенек из самых преданных Хрущеву людей в руководстве партии. А поскольку действующий глава СССР открыто благоволил Владимиру Челомею, эти люд явно должны были обеспечить поддержку проекта УР-100 в противовес Р-37 и Р-38.
На фото: Ракета УР-100 в транспортно-пусковом контейнере, без герметизации.
«Ракеты походили одна на иную»
Эта политическая колода была разыграна в оговоренный срок, 11 февраля, на встрече в филиале ОКБ-52 в московских Филях. В мемуарах участников тех событий, да и в беседах людей, не имевших прямого отношения к ним, но связанным с ракетной отраслью СССР, она получила название «совета в Филях» — по очевидной ассоциации. Вот как повествует о ней сын тогдашнего руководителя СССР Сергей Хрущев в своей книге воспоминаний «Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы»:
«Докладывали Янгель и Челомей. Лишь что оба закончили эскизные проработки. На суд представили расчеты, компоновки и макеты. Требовалось выбрать лучший вариант. Задача не из простых, ракеты чрезмерно походили одна на другую. Так не раз случалось в технике. Один и тот же уровень знаний, общая технология. Поневоле конструкторам приходят схожие думы. Внешне изделия получаются почти близнецами, разнятся заключенными внутри «изюминками».
У каждого из проектов имелись сторонники, свои болельщики как среди военных, так и в окружению чиновников различного ранга, вплоть до самого верха — Совета министров и Центрального комитета.
Первым докладывал Янгель.
Ракета Р-37 получалась изящной. Она могла поражать точечные мишени и значительно более длительное время находиться на стартовой позиции в заправленном состоянии. Как и во всех предыдущих разработках, здесь использовались высокотемпературные компоненты топлива и окислителя, основанные на соединениях азота. Но сейчас Янгель, представлялось, нашёл решение, как укротить все разъедающую кислоту. Сообщение прозвучало убедительно. Вот только потянет ли его КБ сразу два таких трудоемких и значительных проекта, от которых зависит безопасность страны — Р-36 и Р-37? Разумно ли складывать все яйца в одну корзину? Но это уже забота Правительства, а не Основного конструктора.
Ответив на многочисленные вопросы, Янгель сел.
Следующим выступал Челомей. Главная задача, которую он стремился решить в новоиспеченной разработке, названной УР-100, — долговременная автономность ракеты и полная автоматизация ее запуска. Пока не решены эти проблемы, массовая постановка межконтинентальных ракет на дежурство останется утопией. Если сохранить зачисленные на сегодня технические решения, то для обслуживания ракет потребуются все технические и людские ресурсы страны.
— За последние годы накопился большенный опыт работы с азотными соединениями, — перешел Челомей к главному. — Несмотря на все отрицательные стороны, мы научились с ними трудиться и, проявив некоторую инженерную смекалку, сможем их себе подчинить. Пусть американцы занимаются порохами, мы сделаем ставку на кислоту.
Особая обработка внутренности баков, система особо стойких трубопроводов, хитрые мембраны — все это, собранное в многоступенчатую схему, обеспечивало ракете многие годы (до десяти лет) неопасного хранения и мгновенную инициацию в заданный момент.
— Наша ракета, — продолжал Челомей, — чем-то похожа на запаянную ампулу, до срока ее содержимое целиком изолировано от внешнего мира, а в самый последний момент, по команде «старт» прорвутся мембраны, компоненты устремятся в двигатели. В итоге принятых мер, несмотря на столь грозное содержимое, в период дежурства она столь же безопасна, как и твердотопливная.
Челомей замолк. Судя по реакции большинства членов Рекомендации обороны, Челомей выигрывал.
И отец ему явно симпатизировал. Дементьев победно улыбался, Устинов мрачно уставился перед собой. За докладом последовали нескончаемые проблемы. Челомей отвечал уверенно, четко. Чувствовалось, что ракету он выстрадал.
После обеда снова собрались в конференц-зале. Предстояло обсуждение и принятие решений. Начали с ракет. Кому отдать предпочтение? За обедом папа перемолвился на эту тему с Козловым и Брежневым. Ему приглянулись предложения Челомея, и ракетные КБ с государственных позиций загружались рационально: тяжелую Р-36 — Янгелю, а легкую УР-100 пускай проектирует его конкурент, — но он хотел подтверждения.
Козлов и Брежнев поддержали отца. На заседании отец высказался за Челомея. Перечить ему никто не сделался. Янгель выглядел просто убитым. Устинов расстроился. Желая поддержать Михаила Кузьмича, отец стал говорить добросердечные слова о его больших заслугах, о важности работы над 36-й ракетой, о государственных интересах, требующих рассредоточения усилий. Слова не утешали, а лишь бередили рану».
«… И для противоракетной обороны»
Так фактически была решена судьба будущего «советского «Минитмена» — первой в истории СССР легкой межконтинентальной баллистической ракеты ампульного образа. Слово тогдашнего Генсекретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева определило исход соперничества между Янгелем и Челомеем — на том этапе. Вот как это выглядит в документах.
На фото: Загрузка ракеты 8К84 в ТПК в шахтную пусковую установку и вид на оголовок шахты с отворённым защитным устройством.
23 марта 1963 года в ЦК КПСС ушло сопроводительное письмо к проекту постановления о начале работ над «легкой» межконтинентальной баллистической ракетой. Его подмахнули заместитель председателя правительственной комиссии по военно-техническим вопросам Сергей Ветошкин (второй человек в этом ведомстве после Дмитрия Устинова), маршал Родион Малиновский, глава Госкомавиапрома Петр Дементьев, председатель Госкомрадиоэлектроники Валерий Калмыков, председатель Госкомсредмаша (отвечавшего за всю атомную область) Ефим Славский, главком ПВО маршал Владимир Судец и еще два маршала — Сергей Бирюзов и Матвей Захаров, первый из которых тогда был главкомом РВСН и буквально сквозь несколько дней сменил на посту второго, занимавшего должность начальника Генштаба Вооруженных сил СССР. Вот каким был его текст:
«Сов. негласно
ЦК КПСС
В соответствии с поручением ЦК КПСС представляем проект Постановления о разработке в ОКБ-52 Госкомитета Совета Министров СССР по авиационной технике автоматизированного ракетного комплекса с универсальным изделием УР-100 ампульного образа с упрощенным шахтным стартом.
Предложение по разработке комплекса УР-100 было представлено конструкторами тт. Челомей, Пилюгиным, Рязанским, Косбергом, Минцем и Расплетиным.
Ракета УР-100 разрабатывается как универсальная для разгромы наземных целей и для противоракетной обороны страны. Дальность стрельбы ракетой УР-100 со специальными зарядами по наземным целям от 2000 км до 11 000 км. Точность пальбы на предельную дальность ± 3 км. Срок начала совместных испытаний – IV кВ. 1964 г.
Проект постановления прилагается».
Проект, который прилагался к этому посланию, всего через неделю был рассмотрен на заседании президиума ЦК КПСС и принят практически без изменений, превратившись в знаменитое совместное постановление № 389-140 ЦК КПСС и Рекомендации министров СССР. Оно тоже стоит того, чтобы привести его с небольшими купюрами:
«Особая папка
Сов. секретно
Особой важности
ЦК КПСС и СМ СССР
от 30 марта 1963 г. No 389-140
О создании ракетного комплекса УР-100
Сообщая особо важное значение вооружению Советской Армии ракетами ампульного типа с упрощенным шахтным стартом, ЦК КПСС и СМ СССР ПОСТАНОВЛЯЮТ:
Зачислить предложение ГКАТ (тт. Дементьева, Челомея), Госкомитета по РЭ СССР (тт. Калмыкова, Пилюгина, Рязанского) и МО СССР (тт. Малиновского, Бирюзова), рассмотренное и одобренное комиссией ВСНХ СССР по военно-промышленным проблемам, о разработке в 1963–64 годах автоматизированного ракетного комплекса с универсальным изделием УР-100 ампульного типа с упрощенным шахтным стартом со вытекающими основными характеристиками:
наибольшая дальность стрельбы без учета вращения Земли — 11 000 км
минимальная … — 2000 км
система управления — автономная с радиокоррекцией
максимальное отклонение при пальбе на предельную дальность:
при автономной СУ
– по дальности — ± 5,5 км
– по направлению — ± 3,0 км
с радиокоррекцией
– по дальности — ± 3,0 км
– по направлению — ± 3,0 км
заряд особый с автоматикой, системой инициирования, контактными и неконтактными датчиками
на наибольшую дальность — 11000 км
на минимальную … — 2000 км
стартовый вес изделия —35 т
двигатель —жидкостной
топливо:
– горючее — диметилгидразин
– окислитель — безводный азотный тетраксид
Хранение забранного компонентами топлива изделия в условиях шахтной стартовой позиции в готовности №1 — 7–10 лет;
Готовность №1 автоматизированного комплекса к старту по заблаговременно намеченной цели с момента получения команды на пуск — 3 минуты;
Вид старта — шахтный автоматизированный
Защищенность старта — 2,5 кг/кв.см. во фронте ударной валы …
Разработку универсальной ракеты УР-100 вести как в качестве баллистической ракеты для поражения наземных целей, так и для противоракетной обороны края.
Установить срок начала совместных испытаний комплекса с изделием УР-100 — IV кв. 1964 г.
Утвердить основными исполнителями работ:
по системе в цельном и баллистической ракете УР-100 – ОКБ-52 ГКАТ СССР (Генеральный конструктор т.Челомей)
Обязать МО СССР (тт. Захарова, Бирюзова) в месячный срок выдать, а ГК АТ СССР, ГК РЭ СССР в месячный срок рассмотреть и согласовать с МО СССР тактико-технические заявки на разработку комплекса изделия».
Патронташ для баллистической ракеты
Так была решена судьба будущей самой массовой межконтинентальной баллистической ракеты советских Ракетных армий — знаменитой «сотки». Увы, но разработка ОКБ-586 под руководством Михаила Челомея, «легкая» межконтинентальная ракета Р-37, так и канула в небытие. Канула, несмотря на неоднократные обращения конструктора в ЦК КПСС и собственно к Никите Хрущеву с просьбой выполнить сгоряча данное зимой 1963 года обещание и разрешить доработать не одну систему, а две. Впрочем, вскоре и сам Хрущев обратился в пенсионера союзного значения, а занявший его место Леонид Брежнев к тому обещанию никакого отношения не имел.
На фото: Пусковая площадка на стрельбище Байконур, с которой осуществлялись первые наземные пуски УР-100.
А одобренная на высшем уровне ракета УР-100 в спешном порядке приводилась до воплощения в металле и выводилась на испытания. Они начались 19 апреля 1965 года на испытательном полигоне Тюра-Там (Байконур) запуском с наземной пусковой установки. Сквозь три месяца, 17 июля, осуществили первый пуск из шахтной пусковой установки, а всего до конца испытаний, то есть до 27 октября 1966 года, новоиспеченная ракета успела совершить 60 пусков. В итоге советские РВСН получили «легкую» межконтинентальную баллистическую ракету стартовой массой 42,3 тонны, из каких 38,1 т приходились на топливо, двумя вариантами боеголовки — мощностью 500 килотонн или 1,1 мегатонны и дальностью полета в 10 600 км (с «легкой» головной долей) или 5000 км (с «тяжелой»).
Пока УР-100 училась летать, смежники ОКБ-52 работали над созданием соответствующей инфраструктуры. Филиал №2 конструкторского бюро, созданный разом после принятия решения о разработке «сотки», занялся работой над созданием транспортно-пускового контейнера (ТПК) для нее. Ведь ракета должна была не попросту быть ампулизована, то есть заправлена топливом прямо на заводе-изготовителе — она должна была устанавливаться в шахту максимально быстро и попросту и не требовать никаких сложных регламентных работ. Добиться этого можно было, решив две задачи. Первая — исключение возможности утечки и смешивания компонентов высококипящего топлива, чего конструкторы добились, введя мембранные клапаны между топливными баками и двигательной системой. А вторая — обеспечение максимально простого и автоматизированного обслуживания, для чего целиком собранную и заправленную ракету прямо на заводе помещали в ТПК, который УР-100 покидала только в момент старта (или разделки).
Этот контейнер был одним из тех уникальных технических устройств, которые обеспечили УР-100 долгую военную службу. После того, как ракета занимала свое место в ТПК, он герметизировался сверху особой пленкой — и «сотка» больше не имела контакта с окружающей средой, оставаясь недоступной для коррозии и прочих опасных химических процессов. Все дальнейшие поступки с ракетой производились исключительно дистанционно — через четыре специальных разъема в контейнере, в которым подключались провода системы внешнего управления и контроля и газовые коммуникации для предстартового наддува топливных баков сдавленным азотом и воздухом.
Другой технической новинкой была система «отдельного старта», при которой каждая шахтная пусковая установка для УР-100 отстояла от иных на расстояние в несколько километров. Если учесть, что в состав одного ракетного полка, на вооружении которого находился комплекс 15П084 с ракетой 8К84 (армейский шифр «сотки»), то сделается понятно, что даже ядерный удар по расположению не должен был вывести из строя больше пары-тройки ШПУ, позволив остальным нанести ответный удар.
Сама же шахтная пусковая установка УР-100 воображала собой шахту глубиной 22,85 м и диаметром 4,2 м, в которую с помощью специальной машины-установщика помещался герметичный ТПК с ракетой внутри. Шахта имела оголовок, где размещались наземная проверочно-пусковая аппаратура и аккумуляторные батареи, и закрывалась тяжкой крышкой диаметром 10-11 м, которая отъезжала по рельсам. Рядом с одной из таких шахт размещался и командный пункт котлованного образа, то есть построенный в специально отрытом для него котловане и собранный непосредственно на месте. Такой КП был, к сожалению, гораздо хуже защищен от воздействия ядерного оружия противника, и это разочаровывало военных. Ведь если ШПУ ракеты УР-100 выдерживало даже ядерный взрыв на дистанции до 1300 метров от установки, то какой был от этого прок, если тот же самый взрыв уничтожал командный пункт — и подать команду «Старт!» было попросту некому?! Поэтому в дальнейшем в КБ тяжелого машиностроения был разработан универсальный КП шахтного типа, который размещался в шахте, подобной ракетной — и обладал утилитарны такой же защитой.
Еще одним техническим новшеством, примененным в ракете УР-100, стала система коррекции в полете. По традиции за это отвечали отдельные небольшие двигатели, какие требовали отдельной же системы снабжения топливом и управления. На «сотке» вопрос решили иначе: за изменение курса во время полета на первой ступени у нее отвечали основные двигатели, сопла каких могли отклоняться в горизонтальной плоскости на несколько градусов. Но их хватало, чтобы ракета по команде инерциальной системы наведения могла вернуться на необходимый курс, если она с него сбилась. А вот вторая ступень была оборудована отдельным четырехкамерных рулевым двигателем, как обычно.
Фото: Схема размещения ракеты 8К84 в шахтной пусковой установке отдельного старта.
Не для ПРО и не для моря
Еще до того, как ракета УР-100 вышла на испытания, Московский машиностроительный завод имени Хруничева начинов ее серийное производство — по заведенному в Советском Союзе порядку, поскольку надо же было где-то брать ракеты для испытаний. А после того, как постановлением Рекомендации министров СССР от 21 июля 1967 года боевой ракетный комплекс с ракетой 8К84 был принят на вооружение РВСН, выпуск «соток» наладили также на омском авиазаводе № 166 (производственное союз «Полет») и оренбургском авиазаводе № 47 (производственное объединение «Стрела»).
А первые ракетные полки, вооруженные новым комплексом, поднялись на боевое дежурство за восемь месяцев до его официального принятия на вооружение. Это были дивизии, дислоцированные под населенными пунктами Дровяная (Читинская район), Бершеть (Пермская область), Татищево (Саратовская область) и Гладкая (Красноярский край). Позднее к ним прибавились ракетные дивизии под Костромой, Козельском (Калужская район), Первомайском (Николаевская область), Тейково (Ивановская область), Ясной (Читинская область), Свободным (Амурская область) и Хмельницким (Хмельницкая район). Всего максимальный размер группировки ракет УР-100 в 1966-1972 годах составлял до 990 ракет, стоявших на военном дежурстве!
Позднее первые модификации УР-100 начали уступать место более новым, с улучшенными эксплуатационными характеристиками и новоиспеченными боевыми возможностями. Первой была УР-100М (она же УР-100УТТХ): у нее, по сравнению с первой «соткой», усовершенствована система управления, повышена надежность облегченной головной доли, установлен комплекс средств преодоления систем ПРО. Следующей стала УР-100К, превосходившая прежние модификации по точности стрельбы, ресурсу труды двигателей и выросшей на 60% массе полезной нагрузки, а также по сокращенному времени предпусковой подготовки и дальности, достигшей 12 000 км. А заключительнее модификацией стала УР-100У, которая, во-первых, получила боеголовку рассеивающегося типа (то есть разделяющуюся без самостоятельного наведения каждого блока) из трех блоков мощностью 350 килотонн любой. И хотя за счет этого дальность снизилась до 10 500 км, за счет рассеивающейся боеголовки выросла боевая эффективность.
На фото: Шахтная пусковая установка ракеты УР-100 с отворённым защитным устройством; хорошо видна герметезирующая пленка на ТПК.
Первые УР-100 встали на боевое дежурство в 1966 году и бывальщины сняты с него в 1987-м, то УР-100М прослужили с 1970-го по , УР-100К — с 1971-го по 1991-й, а УР-100У стояла на боевом дежурстве с 1973 года до 1996-го, пока заключительные ракеты этого типа, получившие в НАТО кодовое название Sego — то есть лилия калохортус Нутталя (является, уместно, символом штата Юта), не были сняты с боевого дежурства и ликвидированы в соответствии с договором ОСВ-2.
А вот задуманных Владимиром Челомеем вариантов использования УР-100 в качестве противоракеты и ракеты морского базирования не вышло. Работы над первым проектом, именовавшимся системой ПРО «Таран», свернули в 1964 году. Увы, идея перехватывать американские боеголовки в узком пространстве, через которые, как утверждали разработчики, проходят практически все траектории атакующих ракет, оказалась утопической. И дело было не в невозможности организовать перехват: для этого возможностей размещённой в полутысяче километров от Москвы радиолокационной станции ЦСО-П и постов дальнего радиолокационного обнаружения РО-1 и РО-2 (соответственно в Мурманске и Риге) надлежит было хватить. Проблемой оказались мощности ядерных боеголовок, которые планировалось использовать на УР-100 в роли противоракет. В частности, разработчик первой отечественной системы ПРО В-1000 Григорий Кисунько вспоминает, как Сергей Королев повествовал ему: «Я говорил с Келдышем, его ребята прикинули, с учетом, что американцы не такие дураки, как о них докладывают Никите Сергеевичу: на уничтожение 100 боеголовок «Минитменов» по одной мегатонне любая потребуется затратить не менее 200 антиракет «Таран» по 10 мегатонн — итого ядерная иллюминация в 2000 мегатонн!». Судя по всему, в итоге эти расчеты бывальщины доведены до сведения советского правительства, и личным распоряжением Никиты Хрущева, отданным незадолго до его смещения, тему «Таран»затворили.
А от морского базирования УР-100 в рамках ракетного комплекса подводных лодок Д-8 пришлось отказаться в связи с тем, что приспособление «сухопутной» ракеты к старту с подводных ладей проекта «Скат», разрабатывавшегося специально под них, или уникальной погружающейся стартовой установки проекта 602 несли с собой больше сложностей, чем выгоды. Чересчур велики оказались габариты даже «легкой» межконтинентальной баллистической ракеты, приспособленной для запуска из шахтной пусковой установки. Переделка же ее под иные габариты по сложности и трудозатратам была сопоставима с разработкой новой специальной ракеты морского базирования. Чем, собственно, и решено было заняться после того, как проект Д-8 в половине 1964 года решено было закрыть.
На фото: Транспортная машина с ракетой УР-100 в варианте противоракеты системы ПРО «Таран».
