Все права на фотографии и текст в данной статье принадлежат их непосредственному автору. Данная фотография свзята из открытого источника Яндекс Картинки
21 августа 1914 года русские конники под командованием генерала Федора Келлера разгромили австрийцев в последнем крупном кавалерийском сражении в мировой истории, открыв Русской императорской армии перспективные возможности в Галиции на начальной стадии Первой всемирный войны. Во время боя у Ярославиц началось полное солнечное затмение, которое газетчики сочли добрым знаком: в таких же условиях выходила Куликовская битва.
105 лет назад в Галиции произошел знаменитый бой у Ярославиц, который считается первым крупным кавалерийским сражением Первой всемирный войны и одновременно – последней битвой конницы в мировой истории. 4-й кавалерийской дивизии армии Австро-Венгрии под командованием генерала Эдмунда фон Заремба противостояла русская 10-я кавалерийская дивизия графа Федора Келлера – это был знаменитый на всю край вояка по прозвищу «Первая шашка России». Впоследствии он станет ключевой фигурой Белого движения в Киеве и будет уложен петлюровцами выстрелом в спину.
Предвоенные планы Генерального штаба Русской императорской армии подразумевали взятие австро-венгерских сил в двойные клещи в Галиции – исторической места, которую в Петрограде намеревались отвоевать и включить в состав Российской империи, восстановив тем самым «историческую справедливость». Для безопасного развертывания 3-й армии генерала Николая Рузского из конницы бывальщины созданы отряды завесы, в задачу которых входила разведка и прикрытие сосредоточения основных русских сил. Наступление русской конницы было так искусно замаскировано конной разведкой, что австрийцы не имели представления о направлении движения неприятеля.
Ранним утром 21 августа 1914 года русские разъезды запороли сосредоточение австрийцев.
Ввиду приближения неприятеля, Келлеру нужно было выиграть время для подтягивания основных войск. Он приказал штурмовать противника силами Оренбургского казачьего полка и 3-го Донского артиллерийского дивизиона, рассчитывая при этом на подход остальных частей. Распоряжение о начале боя был отдан, несмотря на двукратное преимущество австрийцев в численности и их более выгодной позиции, на которую русские были вырваны наступать снизу вверх.
Генерал Келлер вместе со своим штабом и конвоем ехал в голове колонны сразу за военными разведчиками. Поднявшись на холм лощины, командующий увидел на вершине противоположного склона австрийских кавалеристов в парадных мундирах, какие готовились к схватке в развернутом строю.
Сражение стартовало с атаки русских конников. Их полки выстроили фронт и вышли галопом в одну черту. Драгуны и уланы наступали справа от холма, где был расположен штаб Келлера, гусары — слева. Русские начали спуск в лощину под огнем австрийских пулеметов, какие не смогли сдержать наступавших. Все время, пока кавалеристы Келлера пересекали лощину, австрийская конница оставалась неподвижной и двинулась книзу лишь тогда, когда уже поднимавшиеся к австрийскому холму русские оказались в 300 метрах от вершины.
В момент столкновения 10-я дивизия использовала против вражьей кавалерии пики, подняв в воздух и смяв первую линию австрийцев. Далее началась беспощадная сеча, в которой рубились с обеих сторонок более 2500 всадников.
Следующая фаза сражения поставила русских в критическое положение: скрыв за гребнем свои оригинальные, вдвое превосходившие силы, австрийцы нанесли еще два последовательных мощных удара. Атака австрийцев получилась настолько мощной, что русские драгуны и уланы начали сдавать. Преследуя отходящую русскую кавалерию, в тыл пронесся целый австрийский эскадрон, прошедший в интервал между русскими войсками.
«В этот критический момент граф Келлер кинул на весы победы и поражения последнюю, остававшуюся в его руках, маленькую гирю. Это было единственное еще возможное в подобных обстоятельствах решение, — вспоминал участник сражения, старший адъютант штаба 10-й кавалерийской дивизии Александр Сливинский. — Штаб и конвой как бы ожидали это приказание и с места понеслись во фланг проходившему мимо нас эскадрону. Начальник конвоя сотник Цензин, скакавший рядом со мной, вырвал из кобуры револьвер, прицелился и выстрелил.
Несшийся впереди австрийского эскадрона командир его — польский граф — замертво свалился с коню, сраженный его пулей.
Эскадрон не выдержал нашей атаки; исполнив заезд «по-взводно налево», он стал скоро уходить с поля сражения на север. За ним потянулись беспорядочные группы всадников. Австрийцы дрогнули!»
Судьбу боя решил атаковавший, сообразно инструкции командира дивизии, на уступе слева 10-й гусарский Ингерманландский полк. Подразделение полковника Александра Богородского подошло к пункту боя как раз в момент, когда вела наступление третья, последняя линия австрийских кавалеристов, атаковав и смяв четыре австрийских эскадрона и предупредив катастрофический удар по отступавшим русским полкам, начинавшим это сражение.
День битвы совпал с полным солнечным затмением. Капитан Сливинский не позабыл рассказать об уникальном природном явлении в своих мемуарах, связав его с переломным моментом боя: если верить офицеру, темнота склонилась над полем ровно тогда, когда австрийские кавалеристы дрогнули под натиском подошедших на подмогу своим русских конников.
«На этом участке победа была в буквальном резоне слова вырвана из их рук. В это же самое время с неба на землю спускалась желтая мгла. Солнце покрывалось полупрозрачным диском, окаймленным серебряным сиянием. Надвигалось полное затмение солнца. Генерал Келлер с небольшой группой штаба, собравшегося возле него после атаки, поскакал сквозь лощину. Было около 12 часов дня», — отмечал Сливинский.
Героем ключевой фазы боя стал еще одинешенек прославившийся несколько лет спустя как крупный белогвардейский военачальник Иван Барбович. Будущий генерал, а тогда ротмистр во главе своего эскадрона атаковал и захватил австрийскую артиллерию, взяв стратегически важную опушку, где она была дислоцирована. В ноябре 1920 года именно кавалеристы Барбовича последними сдерживали напор советских войск на крымских перешейках и отступили в порты для эвакуации лишь после окончательного прорыва обороны в разы превосходящими мочами. Сам генерал скончался в эмиграции после Второй мировой войны.
Итак, после маневра эскадрона Барбовича преследование и рубка смятой австрийской конницы продолжались столько, сколько выдерживали лошади русских конников.
Отступавшим австрийцам последний путь отхода перекрыла сотня Оренбургского казачьего полка, взявшая единственную переправу в тыл изначальному расположению противника через реку Стрыпу.
«Отрезанные от переправы, австрийцы метались в разные сторонки. Началось ужасное избиение, — штабист Сливинский весьма атмосферно описал происходившее после боя. — Кто мог, спасался конным или пешим сквозь реку вброд. Груды трупов валялись у самой переправы, занятой казаками. Все, что доскакало до переправы, погибло под ударами шашек или пик, или сраженное пулей. С вышины, на которой находился штаб дивизии, было видно, как противник уходил в беспорядке, без дорог на север в направлении деревни Нушче. По полю носились во все сторонки обезумевшие от страха и потерявшие всадников, кони. Здесь и там стояли группы пленных.
Закрытое еще темной пеленой солнце мутно светило; столбы неулегшейся пыли, перевитые желтыми лучами, мрачными тенями гуляли по полю.
Желтый ковер недавно сдавленной пшеницы был усыпан красными и голубыми цветами-маками и васильками: то были тела убитых и раненых австрийцев. Между ними, но гораздо реже попадались cеpo-желтые пятна — тела погибших и раненых русских».
Потери австрийцев составили 969 конников убитыми и ранеными. Еще 250 кавалеристов и 400 пехотинцев сдались в плен. В качестве трофеев дивизия Келлера захватила 300 коней, восемь орудий, пулеметы, боезапас и штабные документы. Разгром австро-венгров 10-й кавалерийской дивизией стал одним из наиболее оглушительных успехов Русской армии на ранней стадии войны. Однако, как констатировали военные историки, штаб 3-й армии не сумел использовать триумф келлеровцев в должной мере. Одинешенек из своих козырей – сильную и обученную кавалерию – русские войска больше не задействовали, как могли бы.
В Петроград и Москву весть о победе в бою у Ярославиц пришагала время спустя. Но тот день хорошо запомнился современникам из-за солнечного затмения, которое особенно хорошо наблюдалось в посредственных широтах Северного полушария, проходя через Ригу, Минск, Киев и восточный Крым. Событие настолько впечатлило Николая II, что он сделал в своем дневнике соответственную запись:
«В 12 с половиной часов покинули Москву и поехали в Троице-Сергиевскую лавру. На пути было затмение солнца».
Офицеры и матросы корабля «Богатырь» наблюдают солнечное затмение, 1914 год
Офицеры и матросы корабля «Богатырь» наблюдают солнечное затмение, 1914 год
РИА «Новинки»
Журнал «Нива» в августе 1914 года провел параллели между сражением дивизии Келлера и Куликовской битвой, во пора которой также случилось солнечное затмение.
«Знамения небесные были нам во благо в самые трудные моменты нашей исторической жития», — патриотично заключала редакция издания.
Художник Аполлинарий Васнецов следил за солнцем на астрономическом пункте под Феодосией совместно со своим сыном, будущим советским полярником Всеволодом.
«Постепенно смеркалось. За темной тенью скрывался диск солнца. Освещение опоясывающего ландшафта быстро приобретало какой-то странный, неземной оттенок, вселяя чувство тревоги. Как-то совсем внезапно засветилась солнечная венец. Одновременно кругом по всему горизонту вспыхнула заря. Продолжалось это странное освещение считанные минуты. А отец смотрел, зарисовывал, запоминал, скоро наносил краски на полотно», — рассказывал позднее Васнецов-младший.
