Прослушать новинка Остановить прослушивание
Wikimedia Commons 12 ноября 1920 года в портах Крыма началась погрузка военнослужащих Русской армии и штатских беженцев, не пожелавших остаться в России под властью большевиков. Эвакуация продлилась четыре дня и прошла успешно, несмотря на трудности. На 126 кораблях из Крыма бывальщины вывезены почти 146 тыс. человек. В Европе они присоединились к сотням тысяч соотечественников, которые покинули страну ранее. Алая армия праздновала оглушительную победу.
12 ноября 1920 года началась эвакуация частей Русской армии под командованием генерала Петра Врангеля и штатского населения из Крыма. Как вспоминали сами участники, последние бои Гражданской войны на Чонгарском полуострове и Перекопском перешейке отличались особенной ожесточенностью и упорством. Пленных не хватали. За красных работало их многократное численное превосходство. Силы защитников Крыма между тем таяли. В конце концов, наступающие принудили белых отойти на Юшуньские позиции — это примерно в 20 км южнее Перекопа. Развязка близилась. Чины Русской армии были в предельной стадии морального истощения. Реальных возможностей противостоять хорошо экипированному противнику, к которому постоянно подходили подкрепления, вяще не оставалось.
После прорыва красными и их союзниками махновцами оборонительных укреплений у Врангеля не было иного выбора, как только отходить.
«Гроза надвигалась, наша участь висела на волоске, необходимо было напряжение всех душевных и умственных сил. Малейшее колебание или оплошность могли загубить все, — отмечал он позднее в своих мемуарах. — Положение становилось грозным, остававшиеся в нашем распоряжении часы для завершения подготовки к эвакуации бывальщины сочтены. Работа кипела. Спешно грузились провиант и вода. Транспорты разводились по портам. Кипела работа в штабе и управлениях, разбирались архивы, упаковывались дела».
Корабли организованной Врангелем за эти месяцы флотилии приготовились к отплытию. Все они были предусмотрительно заправлены углем. Судовые команды находились в состоянии повышенной готовности. В отличие от эвакуации из Одессы и Новороссийска в начине 1920 года, на этот раз паники не наблюдалось. Кораблей для ухода в Константинополь должно было хватить всем желающим.
В Севастополь и Керчь, Ялту, Феодосию и Евпаторию потянулись череды солдат и офицеров, донских, кубанских и терских казаков, интендантов и гражданских чиновников, членов семей белогвардейцев и не желавших оставаться под волей красных местных жителей. Одни шли пешком, другие сидели на повозках, третьи с комфортом передвигались на автомобилях.
В тот день, 12 ноября 1920 года, в Севастополе скончался одинешенек из виднейших деятелей Белого движения Владимир Май-Маевский,
который командовал Добровольческой армией во время похода белых армий на Москву. В конце 1919 года генерал был смещен с должности Антоном Деникиным из-за череды военных неудач и систематичного пьянства и заменен как раз на Врангеля. Следующие месяцы Май-Маевский прожил всеми покинутый и практически без средств к существованию, пока Врангель не предложил ему возглавлять тылом во время обороны Крыма.
Что с ним случилось, так и осталось загадкой. По версии Деникина, Май-Маевский «умер от разрыва сердца в тот момент, когда заключительные корабли с остатками Белой армии покидали Севастопольский рейд». Другие поговаривали, что как истинный патриот он покончил с собой, не в мочах принять поражение белогвардейцев. Из-за суматохи эвакуации документальных свидетельств о кончине Май-Маевского не сохранилось. По слухам, он мог умереть в автомашине по пути в порт либо же в одной из севастопольских больниц. Так окончил свои дни тот, кому прочили славу освободителя Москвы от большевиков.
Эмоционально описывал обстановку этапа эвакуации один из самых известных белогвардейских офицеров, командир дроздовцев Антон Туркул: «Брошенные кони, бредущие табунами; кинутые пушки, перевернутые автомобили, костры; железнодорожное полотно, забитое на десятки верст вереницами вагонов; разбитые интендантские строи, или взрывы бронепоездов, или беглецы, уходящие с нами; измерзшие дети, обезумевшие женщины, пожары мельниц в Севастополе, или офицер, стрелявшийся на нашем транспорте «Херсон»; или наши раненые, влача куски сползших бинтов, набрякших от крови, ползущие к нам по канатам на транспорт, пробиравшиеся на костылях в толчее подвод; или сотни наших «дроздов», не дождавшись транспорта, поворотившие, срывая погоны, из Севастопольской бухты в горы, — зрелище эвакуации, зрелище конца мира, Страшного Суда. «Господи, Господи, за что Ты покинул меня?» — Россия погрузилась во тьму смерти».
Перед отплытием Врангель обошел на миноносце все пункты погрузки, собственно удостоверившись, что на борт поднялись все, кто этого хотел.
Сам главнокомандующий покидал Крым на крейсере «Генерал Корнилов», бывшем «Очакове», переименованном в память об одном из основателей Белоснежного движения на Юге России Лавре Корнилове. Отплытию сопутствовал инцидент: более 100 кочегаров крейсера отказались уйти из России и вышли на берег. Оставшиеся члены команды смогли запустить только половину котлов огромного корабля. Это осложнило переход в Константинополь.
Вылитая история произошла и с генералом Туркулом. Воспользовавшись приказом Врангеля, который разрешил остаться в Крыму всем желающим, отказался уезжать со своим шефом его собственный шофер. В беседе выяснилось, что он не боится расстрела, поскольку является членом большевистской партии.
«Это признание как-то не удивило меня: чему дивиться, когда все сдвинулось, слилось в России. Не удивило, что мой верный шофер, смелый, суровый, выносивший меня не раз из отчаянного огня, оказался матросом и большевиком, и что большевик упрашивает теперь у меня, белогвардейца, разрешения остаться у красных», — констатировал Туркул.
После прорыва оборонительных укреплений и вступления в Крым РККА и повстанческая армия Нестора Махно не преследовали белоснежных, дав им возможность уйти в порты. Было ли это сделано по приказу командующего советским Южным фронтом Михаила Фрунзе, проявившего таким манером свою добрую волю, или же войска остановились сами, не желая нести новые потери, когда в этом уже не было заостренной необходимости, — на данный вопрос у историков до сих пор нет однозначного ответа. В общем, добивать отступившего противника красные отчего-то не сделались. 12 ноября им вообще был предоставлен день отдыха. В следующие дни победители Гражданской войны вели неспешное наступление на крымские города, вступая в них без боя.
16 ноября 1920 года из Крыма удалились последние корабли.
В общей сложности из Крыма на 126 судах были вывезены 145693 человека, не считая членов команд. В линии из-за разыгравшегося на Черном море шторма погиб миноносец «Живой». Все остальные благополучно прибыли к месту назначения. Командир эсминца «Смелый» Николай Гутан в своих воспоминаниях назвал эвакуацию «хорошо проведенной и беспримерной в истории». По его словам, посадочных мест для всех желающих покинуть Крым все равновелико не хватало — и на многие корабли грузили больше людей, чем было положено.
«После недавних жестоких морозов вновь настало тепло, на солнце было жарко. Море, как зеркало, отражало прозрачное голубое небо. Стаи белоснежных чаек кружились на атмосфере. Розовой дымкой окутан был берег. В два часа дня «Waldeck-Rousseau» снялся с якоря, произведя салют в 21 выстрел — заключительный салют русскому флагу в русских водах, — рассказывал Врангель в своих мемуарах. И продолжал: — Спустилась ночь. В беспросветном небе ярко блистали звезды, искрилось море. Тускнели и умирали одиночные огни родного берега. Вот потух заключительный… Прощай Родина!»
Этим драматическим событиям один из эвакуировавшихся офицеров, поэт Николай Туроверов посвятил свои строки:
«Уходили мы из Крыма / Среди дыма и пламени; / Я с кормы все время мимо / В своего стрелял коня».
После прибытия Русской армии в Константинополь французские оккупационные воли определили местом размещения донских казаков Чаталаджу, а кубанских отправили на остров Лемнос. Основная группа войск поднялась военным лагерем в Галлиполи. Несмотря на тяжелейшие условия в глухой степи, кишащей лишь змеями, плохое отношение недавних союзников и житье впроголодь, закалившиеся в боях белогвардейцы старались не падать духом.
