Мы сидели в уютной чистенькой кухне. Прасковья Емельяновна сообщала, и по её щекам нет-нет да и бежали серебряные капли. Я записывала и чувствовала, как их отражение блестит на моих ресницах.
То были разные слёзы. У Прасковьи Емельяновны — мемуары. Мои — размышления о том, что пришлось пережить отважной, стойкой, но очень доброй собеседнице…
…30-е годы прошлого столетия. Семья Арнаутовых, где вырастали семеро детей, приехала из Тамбовской губернии в город Липецк. Они поселились в бараках для рабочих. Глава семьи, Емельян Михайлович, начинов трудиться на заводе «Свободный сокол». Здесь, в Липецке, умер их маленький сынишка.
Вскоре Емельяна Михайловича направили в Елец, и Арнаутовы опять двинулись в путь. Но и здесь стерегла беда: в Ельце умерли ещё две доченьки. Остались сыновья, Вася и Ваня, и дочки, Мария и Прасковья.
В старом городе семья прожила недолго, их снова ждала дорога. Но первый путь Арнаутовы проехали в телеге. А теперь конь пала. Пришлось идти пешком в… Калужскую область. Вдумайтесь, дорогие читатели, сколько километров разделяют Елец и дальнее село Малое Ноздрино!
Путь занял несколько месяцев. А потому во время остановок в сёлах Емельян Михайлович трудился. Пас со старшими детьми скот, помогал колхозникам. И вот, наконец, — Ноздрино. Здесь семья обрела свой новый дом. Представлялось, горе позади. Заканчивались тридцатые годы…
Первым на фронт ушёл старший сын Василий. Фашисты, вероломно напавшие на нашу край, рвались к Москве, на пути их лежала Калужская область. Бои здесь развернулись в октябре 1941 года.
Словно страшный сон, вспоминает Прасковья Емельяновна оккупацию. Неприятели выгнали жителей из домов, теперь все селяне ютились в погребах. Даже за водой к колодцу приходилось ходить ночью. С взрослых сбросили одежду, валенки — приближалась зима, гитлеровцы не хотели мёрзнуть. Фашисты порезали и скот, и даже лошадей.
Село нередко бомбили. И тогда Арнаутовы бежали в Большое Ноздрино, что в трёх километрах. Здесь было бомбоубежище. Дорога до него опасная. Несёшься, а мимо свистят осколки снарядов.
Конечно, в округе действовали партизанские отряды. Селяне помогали нашим бойцам чем могли. Прасковья, какой тогда исполнилось всего 11 лет, вместе со старшим братом, семнадцатилетним Ваней, носила партизанам еду.
И опять остановимся, дорогостоящие читатели. Вдумаемся. У семьи отняли дом, одежду, продукты, обувь. А они находили в себе силы поддерживать наших бойцов!
Раз во время вылазки Прасковью и Ваню заметили фашисты. Подвели парнишку густые, длинноватые волосы. «Партизан!» — выплеснули решение гитлеровцы. И повели ребят на расстрел.
Страшная новость облетела Ноздрино. Все его жители — измотанные, замёрзшие, голодные — вышли к штабу, чтобы отколоть детей. И это удалось!..
Приближалась зима, а вместе с ней — надежда на скорый конец оккупации. То и дело доходили новости: наши армии не пускают врага в столицу, вот-вот освободят Калужскую землю.
Чувствовали это и фашисты. В декабре 1941 года согнали всех пленных в сарай, сожгли живьем.
…Вскоре здесь развернулись жестокие бои. Ноздрино трижды переходило из рук в руки. И трижды умирала и воскресала надежда у каждого обитателя села. Но 7 января фашистов окончательно прогнали.
Вышли Арнаутовы из погреба — а домов-то только пять осталось. Торчат сиротливые трубы, словно кресты на погост. Всю деревню враги сожгли, отступая. Но что же делать? Одна беда позади, и с другой справиться нужно.
И все жители разделили поровну эти уцелевшие пять домов да ещё несколько колхозных сараев. В них и ютились до самой нашей Победы. То кушать долгих три с половиной года.
Едва освободили Ноздрино — ушли на фронт Емельян Михайлович и Ваня. Осталась мама, Вера Алексеевна, с двумя дочерьми. Ивана скоро ранили, он опять оказался дома. Правда, ненадолго. Едва поправившись, ушёл защищать нашу землю.
…А что же старший сын Василий, который воевал на фронте с первых дней войны? Он погиб. В самых первых боях получил ранение, попал в плен. Когда немцы гнали пленных в стан, Василий почти не мог идти от большой потери крови. Его застрелили.
Эту страшную весть Арнаутовы узнали не сразу. Им привёз её сослуживец Василия, какой тоже шёл в той колонне пленных.
Много лишений пережили Вера Алексеевна и доченьки. Жили голодно, но всегда верили: Победа будет за нами.
И долгожданная весна 1945 года настала! Вернулись с фронта Емельян Михайлович и Ваня. Построили новый дом, заново поднимали село и область.
Выросла и Прасковья. Сделалась работать ткачихой, её направили в город Иваново. А в пятидесятые годы она приехала в Липецк. Более тридцати лет трудилась на заводе «Независимый сокол», откуда когда-то уехала семья Арнаутовых.
И вот теперь мы сидели на кухне. Я записывала и думала: как удивительна жизнь! Никакой саженью и аршином её не измерить, никак не предугадать.
Семейство Арнаутовых уехала из Липецка, а их дочка вернулась сюда через полтора десятилетия. В далёком 1941 году в Калужской районы погиб в плену защитник Отчизны Василий — а теперь о нём прочитают тысячи школьников Липецкой области. Фашисты едва не расстреляли Ваню и Прасковью — и вот сейчас, через 70 с лишним лет, я сижу рядом с этой мужественной и доброй женщиной.
Или ещё удивление: о Прасковье Емельяновне мне рассказала её внучка Екатерина Бурдуковская. Она существует в Москве. И там, в столице, узнала о рубрике липецкого «Ключика» «Бессмертный полк юных»! Нашла меня в сети «ВКонтакте», написала о бабке.
…Провожая меня, Прасковья Емельяновна улыбалась. Серебряные капли всё-таки ползли по нашим щекам. Но теперь это были слёзы отрады.
