«Доктор потом сбежал за границу»: загадка смерти генерала Дроздовского 100 лет назад скончался знаменитый генерал Белого движения Дроздовский
14 января 1919 года, так и не оправившись от последствий ранения, после мучительной агонии ушел из существования один из самых популярных и результативных военачальников Гражданской войны со стороны Белого движения Михаил Дроздовский, незадолго до кончины произведенный в генерал-майоры. Его отряд, в начине 1918 года совершивший 1300-километровый поход из Румынии на Дон, значительно усилил Добровольческую армию и сделал ее способной противостоять Алой армии.
100 лет назад, в первый день нового, 1919-го года по старому стилю, от последствий несложного ранения умер одинешенек из ключевых военных деятелей Белого движения на Юге России, один из создателей Добровольческой армии генерал Михаил Дроздовский. Его кончина стала настоящим шоком для командования и ближайших соратников, поскольку изначально такой развязки ничто не предвещало. Поговаривали, что генералу «помогли» отправиться на тот свет: неприятелей у него хватало, и самым опасным являлся начальник штаба Иван Романовский, одна из непопулярнейших фигур в белых армиях.
Дроздовский получил злополучное ранение 31 октября 1918 года во время боев под Ставрополем, окончившихся успехом вверенных ему сил.
Красноармейская пуля потрясла лично руководившего контратакой генерала в ступню. С медицинским обеспечением дела обстояли у белых тогда очень плохо. Бинтов не хватало, потому заново использовали старые, предварительно отварив их в котлах. Так и осталось невыясненным, что послужило причиной заражения крови. Рана Дроздовского загноилась. Операции не помогли стабилизировать ситуацию: развилась гангрена.
«Рана пустячная, в ногу. Капитан Тер-Азарьев, снимавший совместно с другими офицерами Дроздовского с коня, рассказывал, что рана не вызывала ни у кого тревоги: просто поцарапало пулей. Все так и думали, что Дроздовский вскоре вернется к командованию. Но рана загноилась. Михаила Гордеевича оперировали при мне.
Я помню его бормотанье: «Что вы терзаете меня… Дайте мне умереть»,
— вспоминал в своей книге «Дроздовцы в огне» преемник генерала Антон Туркул, изначально командовавший у Дроздовского ротой.
Агония умирающего была весьма похожа на ту, что ровно год спустя испытал другой видный белый военачальник Владимир Каппель, сражавшийся в движении Александра Колчака на Восходе страны. Два месяца Дроздовский мучился от сильнейших болей, пока не скончался в госпитале Ростова-на-Дону в окружении своих восстанавливавшихся от ранений подчиненных.
Среди них отыскались те, кто обвинил в смерти любимого командира начштаба Романовского: якобы тот подослал к умирающему плохого врача, ориентированного не на то, чтобы излечить, а чтобы довести Дроздовского до кончины. После трагического финала медик сбежал за границу, и вернулся в Россию уже при большевиках.
Конфликт между генералами развивался с момента появления Дроздовского на Юге России весной 1918 года и базировался, во-первых, на собственной неприязни двух офицеров, а, во-вторых, на их конкуренции за положение при Деникине.
По крайней мере, убийство самого Романовского в апреле 1920 года сотрудником контрразведки поручиком Мстиславом Харузиным многими объяснялось собственно местью за Дроздовского. По мнению убийцы, основанному на полученных данных, бывший начштаба был связан с константинопольскими банкирами, снабжавшими денежками большевистских агентов, внедрявшихся в Добровольческую армию.
«1 января 1919 года, в самую стужу, в сивый день с ледяным вихрем, в полк пришла телеграмма, что Дроздовский скончался. Разные слухи ходили о смерти генерала. Его рана была легкая, неопасная. Вначале не было никаких примет заражения.
Обнаружилось заражение после того, как в Екатеринодаре Дроздовского начал лечить врач, потом скрывшийся.
Но верно и то, что тогда в городе, сообщают, почти не было антисептических средств, даже йода. Весь Ростов своим гарнизоном участвовал в перенесении тела генерала в поезд. Михаила Гордеевича, какому еще не было сорока лет, похоронили в Екатеринодаре. Позже, когда мы отходили на Новороссийск, мы ворвались в Екатеринодар, уже занятый красными, и с боя взяли тело нашего вождя. Кончина Дроздовского? Нет, солдаты не умирают. Генерал жив в каждом его живом бойце», — писал Туркул.
Другой дроздовский офицер, штабс-капитан Владимир Кравченко приводил в своем труде «Дроздовцы от Ясс до Галлиполи» дума, что покойный «первым зажег светильник борьбы и не дал ему погаснуть».
«Нервный, худой, Дроздовский был типом воина-аскета: он не пил, не курил и не обращал внимания на блага жития;
всегда — от Ясс и до самой смерти — в одном и том же поношенном френче, с потертой георгиевской ленточкой в петлице; он из скромности не носил самого ордена. Вечно занятой, всегда в движении. Трудно было понять, когда он находил время даже есть и спать», — таков словесный портрет Дроздовского в исполнении Кравченко.
Штабной офицер Андрей Черныш, в отличие от сослуживцев генерала, подавал ему менее привлекательную характеристику, упоминая, что в ставке Дроздовским часто бывали недовольны и отмечали ошибки, допущенные им на поле боя.
«При первой встрече его наружность произвела хорошее впечатление. Высокий, статный, почти молодой, с бритой энергичной физиономией, быстрыми движениями. Но впоследствии мое впечатление о Дроздовском, как о начальнике энергичном, твердом как будто поколебалось. Некоторые события вызвали осуждение его деятельности.
Из разговоров в оперативном отделении я уловил, что действиями Дроздовского под Армавиром не совершенно довольны, у него обострились отношения со штабом армии.
В какой-то момент недовольство достигло той сильной степени, когда сочтено было необходимым прибегнуть к несимпатичной мере воздействия на Дроздовского. Это было, пожалуй, уже слишком резко, обидно для такого особенно самолюбивого человека, да и едва ли право. Видимо, в отношении Дроздовского уже что-то было в штабе армии, какая-то неприязнь у кого-то, только, конечно, не у командующего Деникина. Это содействовало решению прибегнуть к выговору ему», — указывается в книге Черныша «На фронтах Великой войны. Воспоминания. 1914-1918».
После кончины Дроздовского его именем был назван 2-й Офицерский стрелковый полк, позднее развернутый в дивизию. Дроздовцы превратились в одну их четырех «цветных» — наиболее верных и боеспособных — частей Белого движения на Юге России. Их отличительными чертами стали малиновые фуражки и погоны с желтой литерой «Д». Память о генерале послужила объединяющей силою для этих людей.
Дроздовского почитали как икону, а его подразделение традиционно направлялось на сложнейшие участки фронтов.
Помимо «дроздов» в Добровольческой армии показались «алексеевцы», «корниловцы» и «марковцы» — элитные формирования, названные в честь ушедших из жизни на раннем этапе Штатской войны генералов Михаила Алексеева, Лавра Корнилова и Сергея Маркова. Именно «цветные» части вместе с армией генерала Якова Слащева отстаивали Крым от красных в последнем крупном сражении войны на Перекопе и Чонгаре в ноябре 1920 года.
С именем Дроздовского также ассоциируется легендарный 1200-верстный поход Яссы – Дон: 11 марта 1918 года не таивший монархических убеждений полковник увел своих добровольцев с Румынского фронта на Юг России с целью присоединиться к армии Алексеева – Корнилова для совместной войны с советской властью. Дислоцированные на этом участке фронта Первой мировой войска оказались наименее подвержены революционной агитации по вину слабой связи с Петроградом. В Яссах изначально отказались признать большевиков.
Для начала Дроздовскому пришлось противодействовать румынам, проглядевшим добровольцев до русской границы лишь под угрозой применения оружия.
Не менее любопытны дневниковые записи полковника, оставленные в ходе марша по Украине.
«С украинцами взаимоотношения отвратительные: приставанья снять погоны, боятся только драться — разнузданная банда, старающаяся задеть. Некоторые бывальщины побиты — тогда успокоились, хамы, рабы. Когда мы ушли, вокзальный флаг (даже не строго национальный) сорвали, изорвали, истоптали ногами. Украинцы — к ним одно презрение, как к ренегатам и разнузданным бандам», — заключал Дроздовский.
Продвижение по взятым вражескими силами территориям России также сопровождалось регулярными стычками. За время похода дроздовцев пополняли новые охотники из числа царских офицеров и юнкеров.
В Пасхальную ночь на 5 мая дроздовцы неожиданным для всех штурмом взяли столицу Донской Советской республики – Ростов, гарнизон какого в 25 раз превосходил численность их отряда. Ими же была ликвидирована советская власть в Мелитополе и Бердянске.
8 мая примерно 3000 вооруженных и целиком экипированных походников соединились с Добровольческой армией, существенно увеличив ее численность.
«Мы были одни, но далеко в Румынии, в Яссах, колотилось сердце полковника Дроздовского, бились сердца пришедших с ним нам на помощь. Спасибо вам, рыцари духа, пришедшие издалека, чтобы влить в нас новоиспеченные силы. Примите от меня, старого солдата, мой низкий поклон», — заявил организатор Белого движения генерал Алексеев, выступая перед военными.
За двухмесячную кампанию отряд Дроздовского невообразимо сплотился, набрался опыта боевых действий в непривычных условиях Гражданской войны, и впоследствии неоднократно громил красных, уступая им количественно, но превосходя в тактике, выучке и военном духе.
Поход Яссы – Дон наравне с Ледяным походом под руководством Алексеева, Корнилова и Деникина считается одним из наиболее геройских эпизодов белогвардейского сопротивления за всю войну.
В память о нем был создан военный марш «Из Румынии походом шел дроздовский славный полк», на мотив какого в противоположном лагере сочинили более известное сегодня произведение «По долинам и по взгорьям».
