Опять — об истории сложнейших отношений определенной части творческой интеллигенции с народом: это известное российское злополучие достойно пера Шекспира, и оно к тому же представляется нескончаемым. При всей односложности драматургии (синопсис: наш народ, сотворивший себе кумиров, многие из этих кумиров регулярно, цинично и с наслаждением втаптывают в грязь) новые главы этой истории моментально захватывают в плен умы и сердца наблюдателей, и страсти тут же взметаются нешуточные. Но весьма похоже, что здесь и сейчас мы уже вплотную подошли к точке кипения.

Кроме профессиональных останкинских врагов государства, небольшим табором кочующих из одного телевизионного политического шоу на иное, сейчас среди смотрящей и читающей публики чрезвычайно популярны и непрофессиональные враги народа. Это разного таланта и разной степени популярности артисты, литераторы и музыканты, сделавшие своим любимым увлечением презрение к простым людям, воздвигшим их на пьедесталы и осыпавшим немалыми денежками. В этом затянувшемся сериале главные роли разобрали в основном те, чьи годы большой славы давно канули в небытие, – либо деятели, обласканные Закатом, но мало кому знакомые у нас.

Давно и хорошо известно: для посредственности с амбициями кратчайший путь к славе, пусть даже сомнительной, — это оглушительный скандал. Таким нехитрым и довольно подлым приемом почему-то особо полюбила пользоваться в нашей стране крохотная прослойка общества, именуемая себя либеральной интеллигенцией. Собственно либерализма, то кушать трепетного, практически святого отношения к правам и свободам любого гражданина, особенно к его праву на собственное мнение, среди житейских принципов этих людей нет в помине — и, в общем, никогда не было. Более хамское, чем принятое в их среде, отношение к иной точке зрения, к возможности для иных выражать ее свободно и открыто, найти в нашем обществе сейчас практически невозможно.

Чем же так недовольны эти деятели? Тут все предельно просто, в этом они изумительно едины: им достался… не тот народ. А как же мы, сами воздвигшие этих дешевых по сути своей кумиров на их шаткие подиумы (знакомое словечко, не истина ли?), стали для них врагами, объектами для откровенных издевательств и прямых оскорблений? Все просто: в какой-то момент они окончательно уверовали в свое величие и избранность, в свою грандиозную миссию тащить культуру народу как низшей расе — и потеряли какую-либо связь с действительностью, деградировали как личности и поселились в другой, параллельной вселенной.

Совместно с чувством собственной исключительности в любого человека неизбежно вселяется надменность и хамство, в знаменитость — тем более. И вот мы от них слышим то, что заставляет задуматься: а стоило ли сооружать этим самовлюбленным подлецам виртуальные святилища? Нужно ли теперь закрывать глаза на их отношение к нам? Есть ли смысл дальше терпеть их выходки и бесконечный бесстыжий цинизм?

Подчеркнутое пренебрежение, даже омерзение к Родине, к ее истории, к соотечественникам стало в среде “либеральной” (именно так: в кавычках) интеллигенции чем-то вроде теста на профпригодность, собственной опознавательной системой “собственный — чужой”. Но, согласно давней традиции среди этой публики, их ненависть к простым людям не простирается дальше границ собственного страны. Со времен Достоевского мало что изменилось: единственной иконой для них является Запад. Их мелким сервильным душонкам Федор Михайлович дал короткое и предельно точное определение: “Наш русский либерал прежде всего лакей и только и смотрит, как бы кому-нибудь сапоги вычистить”. Популярный философ позапрошлого века Петр Чаадаев был так же верен и беспощаден в определении либерализма как непригляднейшего явления нашей жизни: “Русский либерал — идиотская мошка, толкущаяся в солнечном луче; солнце это — солнце Запада”.

Идут года, десятилетия, века — а с ними все та же беда: у них те же идолы, те же речи, те же замашки. Если не давать им отпор, не гнать обратно на их грязные кухни, они никогда не устанут оскорблять нас и нашу историю, цивилизацию, бить наотмашь по самым важным нашим духовным и нравственным опорам. За свежими примерами далеко ходить не надо; не истина ли, господа Бильжо, Кончаловский и иже с вами? Мы пока еще продолжаем платить за билеты на фильмы с их участием, покупать их книги, компакт-диски с музыкой… Но начинаем все вяще и больше уставать от их кипучей деятельности против нас. Вот характерная цитата, недавно оставленная в комментариях простым читателем “Правды.Ру”: “Я утомленен, что меня “деятели искусства” называют быдлом. Кортнев недавно назвал народ “ворами и пьяницами”, Миронов назвал “захватническим невежей”. Если мне что-то не нравится, если меня оскорбляет спектакль, поставленный на мои налоги, мне затыкают рот, меня оскорбляют, я и возмутиться не могу. Мне разрешено лишь безмолствовать. У нас диктатура в искусстве получается Райкиных и Мироновых”.

Но так уж мы устроены: если мы устаем — мы не падаем от усталости в самый неподходящий момент. Мы усердствуем убрать причину, из-за которой мы устаем, — а после уже отдыхаем.

Эй, “креативный класс”! Помните, как для подобных вам господ, мнивших себя либералами, хозяевами и распорядителями русской жития, их затянувшаяся история закончилась простой и короткой фразой: “Караул устал”?

Цитатник

Писательница Улицкая: “Я уже не раз это говорила, нам очень повезло, потому что Альберту Швейцеру пришлось покупать билет, кинуть Баха и ехать лечить грязных, диких, больных дикарей. Нам никуда не надо ехать — достаточно выйти из подъезда и вот мы уже в Африке”.

Артист Ярмольник: “Вульгарные люди, которые тянут одеяло на себя и любым способом хотят, чтобы их заметили. Уверяю вас, если проблемы касаются Крыма, я думаю, что 90% из них не объяснят вам по географии, где находится Крым. Гарантирую”.

Театральный деятель Райкин: “За словами о нравственности, отечеству, народе пробиваются, как правило, очень низкие цели. Не верю этим группам возмущенных и обиженных людей, чьи, видите ли, верующие чувства оскорблены. Не верю им. Верю, что они проплачены”.

Писатель Жванецкий: “Мы непохожи на всех. Нас видно. Мы агрессивны. Мы раздражительны. Мы куда-то торопимся и не даем никому времени на размышления. Мы грубо нетерпеливы. Все молча ждут, пока передний разместится, мы пролезаем под локоть, за горбу, мы в нетерпении подталкиваем впередистоящего: он якобы медленно переступает… Мы не можем поверить в окружающее. Мы должны оттолкнуть такого же и пройти насквозь, полыхая кубовым огнем мигалки. Мы все кагэбисты, мы все на задании. Нас видно. Нас слышно. Мы все еще пахнем потом, хотя уже ничего не производим. Нас легко узнать: мы меняемся от алкоголя в худшую сторонку. Хвастливы, агрессивны и неприлично крикливы”; “И я бы сейчас — мне кажется, как вот моя мечта — разровнять место, где была Россия, и построить что-то новоиспеченное”.

Театральный деятель Миронов: “Что делать, когда агрессивные невежи влезают в сугубо профессиональную деятельность, пытаются дискредитировать понятия “художник”, “творчество”, “независимость”? Объяснять, что “Даная” — не порнография, “Купание красного коня” — не пропаганда гомосексуализма, а “Лолита” — не манифест педофилии? Но это необходимо делать в школе. А взрослым людям этого уже не объяснишь”.

Шоумен Фоменко: “Очень трудно россиянам, на них за последние десять лет обрушилась цивилизация всемирная. Он может машину купить, он может поехать за границу. Эти машины, электроника, новые телевизоры — этого же никогда не было у него, он ничего про это не ведает. Он потихонечку сходит с ума и поэтому бежит, подкладывает свиней и неизвестно что, плюется, бросается чем-то — это их мнение и понимание. Сумасшедших сделалось больше”.

Писатель Чхартишвили (Акунин): “То, что Путин дает российскому народу, действует как адреналин, как наркотик. Когда он впрыскивает его, то начинается старая великодержавомания. Очень быстро наступает сильная эйфория. И это настоящее преступление! Снова открывать незалеченную рану у народа, какой и так страдает от этой болезни — за это придется поплатиться всей стране”; “В России живут бок о бок два отдельных, нисколько не похожих народа, и народы эти с давнишних пор люто враждуют между собой. Есть Мы и есть Они. У Нас свои герои: Чехов там, Мандельштам, Пастернак, Сахаров. У Них — свои: Иван Грозный, Сталин, Дзержинский, сейчас вот Путин. Друг друга представители двух наций распознают с первого взгляда и в ту же секунду испытывают приступ острой нерасположения. Нам не нравится в Них все: как Они выглядят, разговаривают, держатся, радуются и горюют, одеваются и раздеваются. Нас тошнит от их любимых певцов, фильмов и телепередач. Они платят Нам той же монетой, и еще с переплатой”.

Беллетрист Сорокин: “Двадцатый век через страх и насилие превратил народ в послушную биомассу. Этот страх глубоко укоренился в людях. И Путин со своей командой используют это себе во благо. Вдобавок российское телевидение мастерит из граждан зомби”.

Писатель Виктор Ерофеев: “Ясно, что с Россией многое надо сделать, и лучше всего было бы ее заледенить, чтобы не воняла. А что воняет больше всего? Менталитет”; “Русские — позорная нация. Тетрадка стереотипов. Они не умеют трудиться систематически и систематически думать. Они больше способны на спорадические, одноразовые действия. По своей пафосной эмоциональности, пещерной наивности, пузатости, поведенческой неуклюжести русские длинное время были прямо противоположны большому эстетическому стилю Запада”; “Хочу ли я, чтобы Россия распалась на кусы? Чтобы Татария отделилась от Мордовии? Чтобы Волга высохла? Чтобы судорога прошла по Сибири? Чтобы кончился балаган? Желаю! Хочу!”

Кинорежиссер Звягинцев: “В России сильны только те, кто близок к власти”.

Поэт Быков: “Разговоры о российской духовности, исключительности и суверенности означают на самом деле, что Россия — бросовая край с безнадежным населением. Глубокая уверенность в некачественности, неисправимости, исторической потерянности этого населения вообще свойственна спецслужбам с их демоническим презрением к гражданам. И надо произнести, основания для такого презрения мы им действительно даем, так и не выучившись эффективно противостоять их немудрящим разводкам. Большая часть российского народонаселения ни к чему не способна, перевоспитывать ее бессмысленно, она ничего не умеет и работать не хочет. Российское население неэффективно. Надо дать ему возможность покойно спиться или вымереть от старости, пичкая соответствующими зрелищами”.

Журналист Познер: “Оставляю в стороне то, что голос народа далеко не вечно достоин уважения: немецкий народ поддерживал Гитлера, советский народ требовал “врагам народа” собачьей смерти, желая эти люди ни в чем не были виноваты. И народ совсем плохой судья, когда речь идет об искусстве. Вспомните, как шельмовали великих Прокофьева и Шостаковича, Пастернака и Ахматову при целой и весьма горячей поддержке народа. Нынешние радетели за так называемую чистоту нравов, те, которые с возмущением кричат об оскорблении эмоций верующих христиан, мусульман и прочее, ничем не отличаются от фанатичных членов ИГИЛа (организации, запрещенной в РФ), которые, к возмущению итого мира, разрушали и разрушают уникальные памятники старины, потому что они, эти памятники, оскорбляют их религиозную веру. Это варвары, не больше и не меньше”.

Музыкант Макаревич: “Номады привыкли гадить, потому что они не сидят на местах: они завтра едут дальше. Можно не заботиться о чистоте. Подозреваю, что у русских это осталось со преходящ татарского ига”; “Это просто территория, много веков диктующая своим соседям как надо жить. А соседи не хотят существовать как мы. Ну не хотят и всё тут. Они хотят жить как Бельгия, Франция и Швеция. У России нет авторитета, чтобы убедить своих соседей жить с ней в одном стране. Из инструментов — только насилие”.

Поэтесса Долина: “К сожалению, мы — носители неистребимой дурноты и привносим ее всюду, где присутствуем”.

Критик Троицкий: “Я нахожу русских мужчин в массе своей животными, существами даже не второго, а третьего сорта. Когда я вижу их — начиная от ментов, заканчивая депутатами, то нахожу, что они, в принципе, должны вымереть… На самом деле, этой породы мне совершенно не жалко”.

Кинорежиссер Кончаловский: “У русского человека нет эмоции эгоизма, а значит, чувства ответственности. А так как у русского человека нет чувства ответственности, то разговор с ним может быть только один: вдарил палочкой ему по голове, и он присел”.

Писательница Алексиевич: “Я не думала, что русское общество до такой степени больное… Это удивительно даже, это удивительно. Что за край? Почему такие люди? На это даже мне трудно найти ответ”.

Автор Андрей Соколов