Марк Лициний Красс родился возле 115 г. до нашей эры в очень известной и довольно богатой плебейской семье. Вести свое происхождение от плебейского рода в Риме тех лет вовсе не значило быть бедным или, более того, «пролетарием». Еще в начале III в. до н.э. возникло новое сословие – нобилитет, в которое, наряду с патрициями вошли наиболее состоятельные и влиятельные плебейские семьи. Менее богатые плебеи образовали сословие всадников. И даже самые бедные плебеи в описываемый этап уже имели гражданские права. Самым известным представителем рода Лициниев был Гай Лициний Столон (живший IV в. до н.э.), который прогремел борьбой за права плебеев, закончившейся утверждением так называемых «Лициниевых законов». Плебейское происхождение не помешало отцу Марка Красса сделаться консулом, а потом – римским наместником в Испании, и даже удостоиться триумфа за подавление восстания в этой стране. Но все изменилось во пора Первой гражданской войны, когда к власти в Риме пришел Гай Марий (тоже плебей).
Гай Марий, бюст, музеи Ватикана
Плебейский род Лициниев, как ни удивительно, поддержал аристократическую партию, и в 87 г. до н.э. отец Марка Красса, исполнявший в то время обязанности цензора, и его старший брат погибли в ходе развязанных Марием репрессий. Сам Марк вырван был бежать в Испанию, а потом – в Африку. Неудивительно, что в 83 г. до н.э. он оказался в армии Суллы, и даже на собственные средства вооружил отряд численностью в 2500 человек. В накладе Красс не остался: после победы, прижимистая имущество репрессированных родов, многократно увеличил свое состояние, так что однажды даже смог позволить себе «пригласить» римлян на обед, сервировав для них 10 000 столов. Именно после этого случая он и получил свое прозвище – «Богатый». Тем не менее, в Риме его не обожали, не без основания считая алчным нуворишем и бесчестным ростовщиком, готовым наживаться даже на пожарах.
Лоуренс Оливье в роли Красса, кинофильм «Спартак», 1960 г.
Характер Красса и его методы хорошо иллюстрирует курьезное судебное разбирательство 73 г. до н.э. Красса обвинили в попытке совращения весталки, что почиталось тяжелым государственным преступлением, но он был оправдан после того, как доказал, что ухаживал за ней лишь для того, чтобы выгодно купить относившийся ей земельный участок. Даже бесспорные заслуги Красса в подавлении восстания Спартака практически не изменили отношения римлян. Порядочную часть «лавров» за эту победу ему пришлось отдать извечному сопернику – Помпею, который уже после решающей битвы успел расшибить один из мятежных отрядов (как выразился Помпей в письме к Сенату, «вырвал корни войны»). Дважды (в 70 и 55 г.г. до н.э.) Красс избирался консулом, но воля над Римом в итоге ему пришлось разделить с Помпеем и Цезарем. Так в 60-м г.до н.э. возник первый Триумвират. Карьера для потерявшего отца и едва избавившегося от марианцев плебея, более чем неплохая, но Марк Красс страстно мечтал о любви римлян, всеобщей популярности и военной славе. Собственно эта жажда славы и толкнула его на ставший фатальным Парфянский поход, в котором республиканский Рим потерпел одно из самых болезненных разгромов.
Как уже было сказано, в 55 г. до н.э. Марк Красс стал консулом во второй раз (другим консулом в тот год был Гней Помпей). По обычаю, по истечении консульских полномочий, он должен был получить в управление одну из римских провинций. Красс избрал Сирию, причем добился для себя «права мира и войны». Он даже не стал ждать, когда истечет срок его консульства, отправился на Восход раньше: настолько велико было его желание стать в один ряд с великими полководцами древности и даже превзойти их. Для этого необходимо было завоевать Парфянское царство – государство, территория которого простиралась от Персидского залива до Каспийского моря, едва не дотягиваясь до Черноволосого и Средиземного морей. Но, если с небольшим войском сумел сокрушить Персию македонец Александр, почему бы его поход не повторить римскому плебею Марку Крассу?
Парфия на карте
О возможности разгромы Красс даже и не думал, впрочем, мало кто тогда в Риме сомневался в том, что Парфия падет под ударами легионов Республики. Брань с галлами, которую вел Цезарь, считалась более серьезной и опасной. Между тем, еще в 69 г.до н.э. Парфия помогала Риму в войне против Армении, но римляне рассматривали эту край, не как стратегического союзника в регионе, а как объект своей будущей агрессии. В 64 г. до н.э. в Северную Месопотамию вторгся Помпей, а в 58 году в Парфии к завязалась Гражданская война между претендентами на престол – братьями Ородом и Митридатом. Последний в 57 г. опрометчиво обратился за помощью к старому проконсулу Сирии Габинию, так что момент для начала римского вторжения казался идеальным.
Вместе с должностью Крассу достались два отборных легиона ветеранов, служивших еще при Помпее, под его начином они воевали не только в Месопотамии, но также в Иудее и Египте. Еще два или три легиона набрал специально для войны с Парфией Габиний. Два легиона Красс привел в Сирию из Италии. Кроме того, какое-то число воинов он набрал в других областях – по дороге.
Итак, родные братья Митридат и Ород не на жизнь, а на смерть сцепились товарищ с другом, и предвкушающий триумф (в котором ему было отказано после победы над войском Спартака) Красс торопился изо всех. Его союзник Митридат летом 55 г. н.э. захватил Селевкию и Вавилон, но уже в вытекающем году стал терпеть поражение за поражением. В 54 г. до н.э. Красс, наконец, добрался до Парфии, и практически без сопротивления занял ряд городов в Нордовой Месопотамии. После незначительного сражения у города Ихны и штурма Зенодотии, радующиеся такому успешному и необременительному для них походу, бойцы даже провозгласили своего полководца императором. До Селевкии, в которой находился сейчас Митридат, оставалось пройти около 200 км, но парфянский полководец Сурена обогнал Красса. Селевкия была взята штурмом, мятежный принц попал в плен и был приговорен к смерти, его армия перешла на сторонку оставшегося единственным царем Орода.
Драхма Орода II
Надежды Красса на послевоенную слабость и неустойчивость власти не оправдались, и ему пришлось упразднить поход на юг, а потом – и вовсе увести свою армию в Сирию, оставив гарнизоны в крупных городах (7 тысяч легионеров и тысячу конных бойцов). Дело в том, что план военной кампании этого года был основан на совместных действиях с армией парфянского союзника – Митридата. Сейчас же стало понятно, что война с Парфией будет более долгой и трудной, чем предполагалось (на самом деле, эти войны будут продолжаться несколько столетий), армию следует пополнить, прежде всего, кавалерийскими частями, а также попытаться найти союзников. Проблема финансирования новой военной кампании Красс попытался решить, ограбив храмы чужих народов: хеттско-арамейской богини Деркето и знаменитый святилище в Иерусалиме – в нем он конфисковал храмовые сокровища и 2000 талантов, нетронутые Помпеем. Утверждают, что потратить награбленное Красс так и не успел.
Новоиспеченный парфянский царь попытался заключить мир с римлянами.
«Какое дело римскому народу до далекой Месопотамии»? – спросили его послы.
«Где бы ни был обиженный народ, Рим придет и защитит его», – ответил Красс.
(Билл Клинтон, оба Буша, Барак Обама и прочие бойцы за демократию аплодируют стоя, но снисходительно улыбаются при этом – они ведь знают, что у Красса нет ни авиации, ни крылатых ракет.)
Силы римлян представлялись вполне достаточными. По современным подсчетам, в подчинении у Марка Красса оказалось 7 легионов, и галльская конница (около 1000 конников), во главе которой встал сын Красса – Публий, ранее служивший у Юлия Цезаря. В распоряжении Красса были и вспомогательные армии азиатских союзников: 4 000 легковооруженных воинов, около 3 тысяч всадников, в том числе воины царя Осроены и Эдессы Абгара II, какой также выделил и проводников. Нашелся у Красса и другой союзник – царь Армении Артавазд, который предложил совместные поступки на северо-востоке парфянских владений. Однако Красс вовсе не желал лезть в горную местность, оставив без прикрытия доверенную ему Сирию. И потому он приказал Артавазду работать самостоятельно, потребовав передать в свое распоряжение армянскую тяжелую кавалерию, которой не хватало у римлян.
Серебряная драхма Артавазда II
Ситуация весной 53 года, представлялось, складывалась удачно для него: основные силы парфян (в том числе практически все пехотные соединения) во главе с Ородом II ушли к рубежу с Арменией, и Крассу противостояла относительно небольшая армия парфянского полководца Сурены (героя недавно завершившейся гражданской брани, в которой его роль оказалась решающей). Парфия, на самом деле, была не царством, а империей, на территории которой жили многие народы, присылавшие государю свои воинские части по мере требования. Казалось, что разнородность боевых соединений должна была стать причиной бессилия парфянского войска, но в ходе дальнейших войн выяснилось, что хороший полководец может, как из конструктора, собрать из них армию для войны в любой места и с любым противником – на все случаи жизни. Тем не менее, пехотные части Рима намного превосходили парфянскую пехоту, и в правильном бою имели все шансы на успех. Но парфяне превосходили римлян в конницы. Именно кавалерийские части в основном и были сейчас у Сурены: 10 тысяч конных лучников и 1 тысяча катафрактариев – тяжеловооружённых конных бойцов.
Голова парфянского воина, найденная при раскопках в Нисе
Римские легионеры и парфянские всадники в битве при Каррах
Не сумевший условиться с Крассом Артавазд вступил в переговоры с царем Ородом, который предложил женить своего сына на дочери армянского царя. Рим был вдали, Парфия близко, и потому Артавазд не решился отказать ему.
А Красс, понадеявшись на Артавазда, потерял время: 2 месяца он ожидал обещанную армянскую конницу, и, так и не дождавшись её, выступил в поход не ранней весной, как планировал, а в горячее время года.
Всего в нескольких переходах от границы с Сирией находился парфянский город Карры (Харран), в котором преобладало греческое народонаселение, и с 54 года стоял римский гарнизон. В начале июня к нему подошли основные силы Марка Красса, но, стремясь как можно скорее найти противника, двинулись дальше – в пустыню. Примерно в 40 км от Карр, у реки Баллис, римские войска встретились с армией Сурены. Столкнувшись с парфянами, римляне не сделались «изобретать велосипед» и действовали вполне традиционно, можно даже сказать, шаблонно: легионеры выстроились в каре, в котором бойцы поочередно сменяли друг друга на передней линии, позволяя «варварам» утомлять и истощать себя в постоянных атаках. В середине каре укрывались легковооруженные воины и кавалерия. Флангами римской армии командовали сын Красса Публий и квестор Гай Кассий Лонгин – человек, какой в дальнейшем изменит по очереди Помпею и Цезарю, станет соратником Брута и очень «подставит» его, совершив самоубийство в самый неподходящий момент – после почти выигранной битве при Филиппах. Да и с Крассом у него, в итоге, выйдет не весьма красиво. В «Божественной комедии» Данте поместил Кассия в 9-ый круг Ада – наравне с Брутом и Иудой Искариотом он назван там величайшим предателем в истории человечества, всех трех непреходяще терзают пасти трехголового Зверя – Сатаны.
“Люцифер пожирает Иуду Искариота” (а также Брута и Кассия). Bernardino Stagnino, Italy, 1512 год
Итак, огромное римское каре двинулось вперед, осыпаемое стрелами парфянских лучников – большенного ущерба они римлянам не нанесли, но среди них появилось довольно много легкораненых. Римские стрелки из центра каре отвечали парфянам, не позволяя им прийтись слишком близко. Сурена несколько раз пытался атаковать римский строй тяжелой кавалерией, и первая атака сопровождалась поистине впечатляющей демонстрацией парфянской мощи. Плутарх строчит:
«Устрашив римлян этими звуками (барабанов, обвешанных погремками), парфяне вдруг сбросили с доспехов покровы и предстали перед неприятелем, пламени подобные – сами в шлемах и латах из маргианской, ослепительно сверкавшей сделались, кони же их в латах медных и железных. Явился и сам Сурена, огромный ростом и самый красивый из всех».
Парфянские лучники и катафрактарии
Но римское каре устояло – катафрактарии не смогли прорвать его. Красс, в свою очередность, несколько раз бросал в контратаку свои конные части – и тоже без особого успеха. Ситуация была, патовой. Парфяне не могли застопорить движение римского каре, и римляне медленно продвигались вперед, но так они могли идти хоть неделю – без всякой пользы для себя, и без малейшего вреда для парфян.
И тогда Сурена сымитировал отступление доли своих сил на фланге, которым командовал Публий. Решив, что парфяне, наконец, дрогнули, Красс отдал своему сыну распоряжение атаковать отступавших силами одного легиона, отряда галльской конницы и 500 лучников. Тучи поднятой копытами коней пыли помешивали Крассу наблюдать за происходящим, но, поскольку натиск парфян в этот момент ослаб, он, уже уверенный в успехе маневра, выстроил свою армию на очутившемся поблизости холме и спокойно ожидал сообщений о победе. Именно этот момент битвы стал роковым и определил разгром римлян: Марк Красс не распознал военную хитрость Сурены, а его сын слишком увлекся преследованием отступавших перед ним парфян, опомнился он лишь, когда его доли были окружены превосходящими силами противника. Сурена не стал бросать своих воинов в схватку с римлянами – по его приказу, их методично расстреливали из луков.
Битва при Каррах, иллюстрация
Вот как повествует об этом эпизоде Плутарх:
«Взрывая копытами равнину, парфянские кони подняли такое огромное облако песчаной пыли, что римляне не могли ни четко видеть, ни свободно говорить. Стиснутые на небольшом пространстве, они сталкивались друг с другом и, поражаемые врагами, умирали не легкой и не скорою кончиной, но корчились от нестерпимой боли и, катаясь с вонзившимися в тело стрелами по земле, обламывали их в самих ранах; пытаясь же вытащить зубчатые острия, пробравшиеся сквозь жилы и вены, рвали и терзали самих себя. Так умирали многие, но и остальные были не в состоянии защищаться. И когда Публий призывал их стукнуть на броненосных конников, они показывали ему свои руки, приколотые к щитам, и ноги, насквозь пробитые и пригвожденные к земле, так что они не были способны ни к бегству, ни к защите».
Публию все же удалось возглавить отчаянную попытку галлов прорваться к основным мочам, но они не смогли устоять против катафрактариев.
Парфянский катафрактарий
Потеряв почти всех лошадей, галлы отступили, Публий был тяжко ранен, остатки его отряда, отойдя к оказавшемуся поблизости холму, продолжали гибнуть от парфянских стрел. В этой ситуации Публий, «не владея дланью, которую пронзила стрела, велел оруженосцу ударить его мечом и подставил ему бок» (Плутарх). Многие римские офицеры последовали его образцу. Судьба рядовых воинов была печальна:
“Остальных, продолжавших еще сражаться, парфяне, поднимаясь по склону, пронзали копьями, а живыми, сообщают, взяли не более пятисот человек. Затем, отрезав головы Публию и его товарищам» (Плутарх).
Голову Публия, насаженную на копье, провезли перед римским построением. Увидев её, Красс крикнул своим воинам: «Это не ваша, а моя потеря!», но всем было понятно, что погибнуть Публий мог лишь вместе со своим отрядом, и зрелище произвело на армию очень тяжелое впечатление. Увидев это, “союзник и друг Римского Народа” царь Абгар перешел сторонку парфян, которые тем временем, охватив римский строй полукругом, возобновили обстрел, периодически бросая в атаку катафрактариев. Как мы помним, Красс перед этим разместил свою армию на холме, и это стало его очередной ошибкой: на ровном месте воины первых рядов заслоняли от стрел своих товарищей в задних линиях, на холме же практически все ряды римлян были открыты для обстрела. Но римляне держались до вечера, когда парфяне, наконец, кончили свои атаки, известив Красса, что они «даруют ему одну ночь для оплакивания сына».
Сурена отвел свою армию, покинув морально сломленных римлян перевязывать раненных и подсчитывать потери. Но, все же, говоря об итогах этого дня, поражение римлян нельзя наименовать разгромным, а потери – невероятно тяжелыми и неприемлемыми. Армия Красса не бежала, была полностью управляемой и, по-прежнему, численно превосходила парфянскую. Утеряв значительную часть конницы, вряд ли можно было рассчитывать на дальнейшее движение вперед, но организованно отступить назад было вполне вероятно – ведь примерно в 40 км находился город Карры с римским гарнизоном, а дальше лежала хорошо знакомая дорога в Сирию, откуда можно было ожидать подкрепления. Однако Красс, который неплохо держался весь этот день, ночью впал в апатию и фактически устранился от командования. Квестор Кассий и легат Октавий по своей инициативе собрали военный совет, на котором было принято решение отступать к Каррам. При этом римляне бросили на произвол судьбы возле 4 тысяч раненых, которые могли помешать их движению – все они были убиты парфянами на следующий день. Кроме того, бывальщины окружены и уничтожены сбившиеся с пути 4 когорты легата Варгунтия. Страх римлян перед парфянами был уже настолько велик, что благополучно достигнув города, они не двинулись от него дальней – в Сирию, а остались в призрачной надежде получить помощь от Артавазда и отступить вместе с ним через горы Армении. Сурена предложил римским бойцам уйти домой, выдав ему своих офицеров, прежде всего – Красса и Кассия. Это предложение было отвергнуто, но о доверии между бойцами и командирами теперь можно было и не вспоминать. В конце концов, офицеры убедили Красса уйти из Карр – но не открыто, в готовом к бою построению, а ночью, тайно, и, совершенно павший духом полководец, позволил уговорить себя. Каждому в нашей стране известно, что «нормальные герои вечно идут в обход». Следуя этой народной мудрости, Красс принял решение идти на северо-восток – через Армению, усердствуя при этом выбирать самые плохие дороги, надеясь, что парфяне не смогут использовать на них свою кавалерию. Начинающий предатель Кассий, тем порой, совершенно вышел из-под контроля, в итоге с 500 всадниками он возвратился в Карры и оттуда благополучно вернулся в Сирию – тем же линией, которым в этот город недавно пришла вся армия Красса. Другой высокопоставленный офицер Красса, легат Октавий, пока еще хранил верность своему полководцу, и однажды даже спас его, уже окруженного парфянами от позорного плена. Испытывая большие лишения на избранном пути, остатки армии Красса все же медленно продвигались вперед. Сурена же, отпустив часть пленных, снова предложил обсудить обстоятельства перемирия и свободного выхода в Сирию. Но Сирия и так была близка, и Красс уже видел перед собой конец этого печального линии. Поэтому он отказался от переговоров, но тут не выдержали нервы у находившихся в постоянном напряжении рядовых воинов, которые, по словам Плутарха:
«возвысили крик, требуя переговоров с врагом, и затем стали поносить и хулить Красса за то, что он бросает их в бой против тех, с кем сам даже не решается вступить в переговоры, желая они и безоружны. Красс сделал было попытку убедить их, говорил, что, проведя остаток дня в гористой, пересеченной местности, они ночью смогут двинуться в линия, указывал им дорогу и уговаривал не терять надежды, когда спасение уже близко. Но те пришли в неистовство и, гремя оружием, стали угрожать ему».
В итоге Красс вынужден был отправиться на переговоры, на которых он и легат Октавий были убиты. Предание утверждает, что парфяне казнили Красса, влив в его глотку растопленное золото, что, конечно же, маловероятно. Голова Красса была доставлена царю Ороду в день бракосочетания его сына с дочерью Артабазда. Специально приглашенная греческая труппа подавала трагедию Еврипида «Вакханки» и бутафорская голова, которая должна была использоваться в ходе действия, была заменена башкой незадачливого триумвира.
Многие солдаты Красса сдались в плен, по парфянскому обычаю они были отправлены нести сторожевую и гарнизонную службу на одну из окраин империи – в Мерв. Сквозь 18 лет китайцы при осаде крепости Шиши увидели незнакомых прежде солдат: «более ста пехотинцев, выстроенных в линию с любой стороны ворот и построенных в виде рыбьей чешуи» (или «чешуи карпа»). В этом строе легко узнается знаменитая римская «черепаха»: бойцы укрываются щитами со всех сторон и сверху. Китайцы обстреляли их из арбалетов, нанеся тяжелые потери, а потом окончательно расшибли атакой тяжелой кавалерии. После падения крепости, более тысячи этих странных солдат были взяты в плен и поделены между 15 правителями западных пограничных областей. А в 2010 году британская газета The Daily Telegraph сообщила, что на северо-западе Китая, у рубежи пустыни Гоби, есть деревня Лицянь, жители которой отличаются от соседей светлыми волосами, голубыми глазами и немало длинными носами. Возможно, они являются потомками тех самых римских воинов, что пришли в Месопотамию с Крассом, были переселены в Согдиану и вновь угоди в плен, уже к китайцам.
Из тех солдат Красса, что рассеялись по окрестностям, большинство были убиты, и лишь немногие вернулись в Сирию. Ужасы, какие они рассказывали о парфянской армии, произвели большое впечатление в Риме. С тех пор выражение «пустить парфянскую стрелу» стало означать неожиданный и острый ответ, способный поставить в тупик и озадачить собеседника. Потерянные «Орлы» легионов Красса были возвращены в Рим лишь при Октавиане Августе в – в 19 г.до н.э., добиться этого удалось не военным, а дипломатическим линией. В честь этого события был построен храм и отчеканена монета. Лозунг «отмщения за Красса и его армию» многие годы был весьма популярен в Риме, однако походы против парфян не имели особого успеха, и рубеж между Римом и Парфией, а потом между Новоперсидским царством и Византией оставалась нерушимой на протяжении нескольких столетий.
