Алексей Рыков и Николай Бухарин под конвоем перед судом и вердикт по делу, 1938 год

80 лет назад в ходе Третьего московского процесса были вынесены смертные приговоры бывшему начальнику НКВД Генриху Ягоде и иным советским деятелям. За что осудили более 20 человек и какие показания они дали в суде, рассказывает «Газета.Ru».

Санкции против России

Декламируйте также

• Лекарство от здоровья

• «Роскосмос» против частников: куда улетели 300 миллионов

• Вкалывают роботы, а не человек

• Базар лома оздоровился

• Москва: будут нам сугробы и потопы

В 1936—1938 годах состоялись три больших открытых процесса над бывшими высшими деятелями Всесоюзной коммунистической партии большевиков, какие были в 20-30-е годы связаны с троцкистской или правой оппозицией. Обвиняемым инкриминировалось сотрудничество с западными разведками с целью убийства Сталина и иных советских лидеров, уничтожения СССР и восстановления капитализма, а также организация вредительства в разных отраслях экономики с той же целью. За рубежом они бывальщины названы «Московскими процессами».

Реклама

Первый из них, процесс «Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра», состоялся в августе 1936 года. Основными винимыми были Григорий Зиновьев и Лев Каменев. Они и их сторонники обвинялись в организации террористического центра для совершения убийства руководителей ВКП(б) и Советского правительства, смертоубийстве Кирова и подготовке убийства Сталина. По итогам процесса все подсудимые были расстреляны.

Второй процесс, процесс «Параллельного антисоветского троцкистского середины», состоялся в январе 1937 года. 17 человек получили обвинения в сговоре с другими государствами с целью развала СССР, шпионаже в прок этих государств, диверсиях на предприятиях и в железнодорожном транспорте и в подготовке террористических актов против советского правительства. Большинство из них также было расстреляно, четверо получили длительные тюремные сроки.

Третий московский процесс, процесс антисоветского «право-троцкистского блока», завязался 2 марта 1938 года.

Дело слушалось в Военной коллегии Верховного суда СССР. В качестве главных обвиняемых в деле фигурировали представители «правой оппозиции» Алексей Рыков и Николай Бухарин, бывшие троцкисты Николай Крестинский и Христиан Раковский, а также бывший глава НКВД и нарком связи СССР Генрих Ягода. Итого обвинения были выдвинуты 21 человеку.

Подсудимые обвинялись «в измене родине, шпионаже, диверсии, терроре, вредительстве, подрыве военной мощи СССР, провокации военного нападения иноземных государств на СССР, — то есть в преступлениях, предусмотренных ст. 5812, 582, 587, 588, 589 и 5811 УК РСФСР». Помимо организации заговорщицкой группы, шпионажа и вредительства им вменялись в вину смертоубийства деятелей СССР Сергея Кирова, Вячеслава Менжинского, Валериана Куйбылева, писателя Максима Горького и его сына Максима Пешкова, покушение на Ленина и подготовка покушения на Сталина и Николая Ежова.

Новинки smi2.ru

Во время обыска квартиры, дачи и кладовых Ягоды, помимо троцкистской литературы и сплющенных пуль, которыми были уложены Зиновьев и Каменев, были найдены также

более 1000 бутылок вина, огромное количество предметов мужской и дамской одежды, фильмы, открытки, фотографии порнографического характера (почти 4000) и резиновый половой член. Часть находок забрал себе Ежов, новоиспеченный глава НКВД — они были найдены во время обыска при его аресте в 1939 году.

Бухарин, Рыков и еще один фигурант дела, Михаил Томский, адресовались к Сталину с категорическим отрицанием обвинений против них и просили разобраться в клевете, но их просьбы не были удовлетворены. Томский не выдержал раскатавшейся травли и покнчил с собой, оставив адресованную Сталину предсмертную записку: «Я обращаюсь к тебе не только как к руководителю партии, но и как к престарелому боевому товарищу, и вот моя последняя просьба — не верь наглой клевете Зиновьева, никогда ни в какие блоки я с ними не входил, никаких комплотов против партии я не делал».

В ходе многочисленных допросов были получены признания большинства подсудимых в совершенных правонарушениях. Ягода сознался в убийстве Максима Пешкова по личным мотивам — из-за влюбленности в его жену. Но на обвинение в шпионаже он отозвался: «Нет, в этом я не признаю себя виновным.

Если бы я был шпионом, то уверяю вас, что десятки государств вынуждены были бы распустить свои рекогносцировки».

Во время слушания государственный обвинитель Вышинский обратился к Ягоде со словами: «Скажите, предатель и изменник Ягода, неужели во всей вашей гнусной и предательской деятельности вы не чувствовали никогда ни малейшего сожаления, ни малейшего раскаяния? И сейчас, когда вы отвечаете, наконец, перед пролетарским судом за все ваши низкие преступления, вы не испытываете ни малейшего сожаления о сделанном вами?».

На что Ягода ответил: «Очень сожалею…

Весьма сожалею, что, когда я мог это сделать, я всех вас не расстрелял».

Все обвиняемые, кроме троих, были приговорены к расстрелу. Заключенные, однако, тоже бывальщины расстреляны спустя несколько лет вместе с другими политзаключенными при приближении немецких войск.

Приговор был вынесен на рассвете 13 марта 1938 года. 15 марта он был повергнут в исполнение. Ягода пытался спастись, написав прошение о помиловании: «Вина моя перед Родиной велика. Не искупить ее в какой-либо мере. Тяжко умирать. Перед всем народом и партией стою на коленях и прошу помиловать меня, сохранив мне жизнь». Но Центральный исполнительный комитет СССР отверг прошение.

Часть осужденных была реабилитирована в 1963 году, после XXII съезда КПСС, большинство — лишь в 1988 году. «Изучение материалов дела дает основание сделать вывод, что некоторые протоколы допросов, в том числе допросов на очных ставках, фальсифицировались; к делу приобщались заблаговременно составленные протоколы допросов с «признанием» обвиняемыми своей вины. Самооговор же достигался путем обмана, шантажа, психического и физиологического насилия… В связи с грубыми нарушениями закона на предварительном следствии и в процессе судебного разбирательства показания обвиняемых не могут быть возложены в основу вывода об их виновности. Других же достоверных доказательств совершения ими особо опасных государственных преступлений в деле не содержится», — отмечалось в заточенье пленума Верховного суда СССР.

Ягода же был признан не подлежащим реабилитации.