В ночь на 26 апреля 1986 года произошел взрыв на Чернобыльской АЭС, радиоактивное облако сервировало десятки стран — ветер разнес его на огромную территорию. Приблизительное число жертв достигает четырех тысяч человек. Это не лишь ликвидаторы катастрофы, но и те, кто погиб от облучения.
После трагедии прошло уже больше 30 лет, но события тех дней до сих пор ужасают. Мы собрали девять историй, любая из которых могла бы стать сюжетом для фильма. Увы, все это случилось на самом деле.
Ядерный загар
Одна из страшных примет того поре — люди с «ядерным загаром». Те, кому не повезло схватить большую дозу радиации, удивлялись, отчего кожа вдруг стала бурого цвета, даже под одеждой.
Тело уже было повреждено интенсивным излучением. Не все догадывались об опасности: в день аварии многие и вовсе специально загорали на кровлях и на речке возле АЭС, а солнце усиливало действие радиации.
Из рассказа очевидца: «Сосед наш, Метелев, часов в одиннадцать полез на кровлю и лег там в плавках загорать. Потом один раз спускался попить, говорит загар сегодня отлично пристает! И бодрит очень, будто проглядел сто грамм. К тому же с крыши прекрасно видно, как там реактор горит… А в воздухе в это время было уже до тысячи миллибэр в час. И плутоний, и цезий, и стронций. А уж йода-131! Но мы-то этого не ведали тогда! К вечеру у соседа, что загорал на крыше, началась сильная рвота, и его увезли в медсанчасть, потом дальше — в Киев. И все равновелико никто не заволновался: наверное, перегрелся мужик. Бывает…»
Врачи, которые принимали первых облученных, собственно по «ядерному загару» определяли наиболее пострадавших.
Невидимая смерть
Авария на ЧАЭС застала всех врасплох. Никто не ведал толком, как реагировать на бедствие подобного масштаба. Власти не только скрывали полную информацию, но и сами оказались не способны скоро и адекватно оценить обстановку. В стране не существовало системы, которая отслеживала бы в реальном времени информацию о радиационном фоне на пространных территориях.
Поэтому в первые дни после аварии люди, уже находящиеся в зоне поражения, еще не знали об опасности.
Из рассказа очевидца: «26 апреля в Припяти был день как день. Я пробудился рано: на полу теплые солнечные зайчики, в окнах синее небо. На душе хорошо! Вышел на балкон покурить. На улице уже цело ребят, малыши играют в песке, старшие гоняют на велосипедах. К обеду настроение стало и вовсе веселым. И воздух сделался ощущаться острее. Металл — не металл в воздухе… что-то кисленькое, как будто батарейку от будильника за щекой содержишь».
Из рассказа очевидца: «Группа соседских мальчишек поехала на велосипедах на мост, откуда хорошо был виден аварийный блок: желали посмотреть, что там горит на станции. У всех этих ребятишек потом была тяжелая лучевая болезнь».
Первое короткое официальное сообщение о ЧП было передано 28 апреля. Как потом объяснял Михаил Горбачёв, праздничные первомайские демонстрации в Киеве и иных городах решили не отменять из-за того, что руководство страны не обладало «полной картиной случившегося» и опасалось паники. Люд с шариками и гвоздиками гуляли под радиоактивным дождем. Только 14 мая страна узнала об истинных масштабах катастрофы.
Гибель первых пожарных
О серьезности ЧП на четвертом энергоблоке не ведали и пожарные, которые первыми прибыли на вызов. Они понятия не имели, что дым, поднимающийся над горящим реактором, чрезвычайно опасен.
Они шли на смерть, не соображая этого. Мощность излучения от обломков из активной зоны была около 1000 рентген в час при смертельной дозе в 50. Нехорошо пожарным стало почти сразу, но они списывали это на дым и высокую температуру, о радиации никто не думал. Но потом они стали терять разум.
Когда в медсанчасть Припяти доставили первую группу пострадавших, у них был очень сильный «ядерный загар», отеки и ожоги, тошнота, слабость. Почти все первые ликвидаторы погибли. Хоронить героев пришлось в запаянных гробах под бетонными плитами — так радиоактивны были их тела.
Заглянуть в жерло реактора
Сразу после взрыва работники АЭС еще не понимали, что именно произошло. Необходимо было отыскать место ЧП и оценить разрушения. В реакторный зал отправили двух инженеров. Не подозревая об опасности, они подошли к месту взрыва и увидели, как из жерла сломанного реактора бьет красный и голубой огонь.
На людях не было ни респираторов, ни защитной одежды, но они бы и не помогли — излучение достигало 30 тысяч рентген в час. От него сжигало веки, горло, перехватывало дыхание.
Через несколько минут они вернулись в зал управления, но были уже загорелые, словно месяц жарились на пляже. Оба вскоре померли в больнице. Но их рассказу о том, что реактора больше нет, сначала не поверили. И лишь потом стало ясно, что реактор бесполезно охлаждать — надо тушить то, что от него осталось.
Прибрать графит за 40 секунд
Когда взорвался четвертый энергоблок, куски ядерного топлива и графита из реактора разбросало по округе. Доля упала на крышу машинного зала, на третий энергоблок. У этих обломков был запредельный уровень радиации.
В некоторых местах можно было трудиться не более 40 секунд — иначе смерть. Техника не выдерживала такого излучения и выходила из строя. А люди, сменяя товарищ друга, лопатами счищали с крыши графит.
Из рассказа очевидца: «Нам открылся вид на 4-й энергоблок сверху. Зрелище было невообразимое! Поймите, энергоблок парил! Это выглядело так, будто весь воздух над ним дрожал. И запах такой был… Как озоном пахло. Как будто в медкабинете после кварцевания. Это необъяснимо».
Трое героев избавили мир
Через несколько дней после взрыва выяснилось, что активная зона разрушенного реактора все еще плавится и медленно прожигает бетонную плиту. А под ней есть огромный резервуар с водой. Если бы поток расплавленного металла соприкоснулся с ней, произошел бы гигантский радиоактивный взрыв — в атмосфера должны были попасть десятки тонн ядерного топлива. Последствия трудно вообразить, но специалисты считают, что заражена была бы вящая часть Европы, вымерли бы целые города.
Любой ценой нужно было добраться до запорных клапанов и открыть их. Вызвались три водолаза: Алексей Ананенко, Валерий Беспалов и Борис Баранов. Они ведали, что это, скорее всего, будет стоить им жизни, но все равно отправились к реактору — по колено в радиоактивной воде — и осушили бассейн. Все, о чем они попросили перед тем как удалиться на смерть, — это позаботиться о семьях после их гибели.
Но героям удалось выжить! Они захватили с собой шесть дозиметров и всегда сверяли показания — так они сумели обойти самые опасные участки, никто не получил смертельной дозы.
«Ангелы Чернобыля»
Одна из самых сложных миссий на ЧАЭС пришлась летчикам. Они должны были потушить раскаленные графитовые стержни внутри реактора. Вертолеты совершили сотни полетов над деятельной зоной и сбросили тысячи мешков свинца, песка, глины, доломита и бора. Летчики зависали над реактором на высоте итого 200 метров. А снизу бил жар и поднимался конус радиоактивного дыма.
При этом ни у вертолетов, ни у людей внутри не было должной защиты и устройств для сброса груза. Защищались как могли — в салоне выстилали свинцом пол, оборачивали им сиденья. Многих летчиков рвало уже после двух-трех вылетов, терзал кашель, а во рту чувствовался вкус ржавого железа.
Из рассказа очевидца: «У многих кожа приобретала нездоровый загар — это бывальщины первые признаки лучевой болезни. Про себя могу сказать одно: я ничего не ощущал, только очень большую утомление. Мне все время хотелось спать».
Из рассказа очевидца: «Я все время подчеркиваю, что это не было приказом. Но и добровольным решением это наименовать сложно. В Чернигове нас построили и рассказали, что произошла авария на Чернобыльской АЭС, что ветер идет на Киев, а там — старики и дети. И предложили тем, кто не желает участвовать в спасательной операции, выйти из построения. Для боевых офицеров это запрещенный прием. Конечно, никто не вышел».
Летчиков, которые гасили реактор, прозвали «ангелами Чернобыля». Им удалось задушить главный очаг радиационного заражения. После ликвидация пожара в реакторе уже можно было приступить к работам на земле.
Погост фонящей техники
В Чернобыль везли много техники — она очень быстро набирала радиацию и выходила из строя. Трудиться на такой было нельзя. Брошенные машины собирали в специальных отстойниках. Некоторые образцы «светились» на запредельном степени — например, немецкий радиоуправляемый кран, которым собирали с реактора «фильтры-промокашки».
И те самые вертолеты, что зависали над аварийным реактором, вбирая смертельные дозы радиации. А также облученные автобусы, грузовики, пожарные машины, скорые, БТРы, экскаваторы — их покинули ржаветь на кладбищах мертвой техники.
Неизвестно, что собирались с ней сделать позже, но до машин добрались мародеры. Они растащили сначала двигатели, а затем фурнитуру и корпуса. Запчасти торговали потом на авторынках. Многое ушло на металлолом. Эти свалки поражали своими размерами, но со временем почти вся фонящая техника «улетучилась» — смертоносное излучение никого не остановило.
Рыжий лес
Одно из самых загадочных и страшных мест зоны — Рыжеволосый лес. Когда-то он был обычным сосновым, разделял атомную станцию и город Припять. По нему ходили туристы, местные жители собирали грибы и ягоды. В ночь аварии этот лес первым зачислил на себя радиоактивный удар — его накрыло облако из разрушенного реактора. Ветер дул в сторону Припяти, и если бы не этот живой заслон, город получил бы ужасную дозу облучения.
Десятки гектаров леса как губка вобрали в себя радиоактивную пыль: у сосен более плотная куща, чем у лиственных деревьев, и они сработали как фильтр. Уровень радиации был просто чудовищным — 5000–10000 рад. От такого смертоносного излучения хвоя и ветки приобрели ржаво-рыжий нюанс. Так лес и получил свое прозвище. Ходили слухи, что по ночам радиоактивные деревья Рыжего леса светились, но достоверных сведений на этот счет нет.
Из рассказа свидетеля: «У меня кроссовки были „Адидас“, в Твери сделанные. Я в них в футбол играл. Так я в этих тапочках сквозь „рыжий лес“ ходил в промзону станции, чтобы сократить путь. После Чернобыля еще год в них мяч гонял, а потом академик известный попросил кроссовки померить на предмет радиации. И не вернул… Их забетонировали».
Рыжий лес решено было уничтожить — он был чересчур опасен. Ведь мертвые сухие деревья могли вспыхнуть в любой момент — и радиация снова оказалась бы в атмосфере. Деревья спилили и захоронили в грунте. Позже на этом месте высадили новые сосны, но прижились не все — уровень радиации тут все еще слишком высок.
Находиться на этой территории запрещено — опасно для жизни.
