Агент воздействия Заката
Все права на фотографии и текст в данной статье принадлежат их непосредственному автору. Данная фотография свзята из открытого источника Яндекс Картинки

Агент воздействия Заката

Советская рекогносцировка еще во поры Андропова подозревала, что в высшее руководство СССР пробрался агент влияния Запада. Кем был этот человек, какими идеями руководился, как повлиял на Михаила Горбачева и отчего ни Андропов, ни Крючков, ни созданная КГБ особая структура разведки не смогли его нейтрализовать?

15 августа 1991 года, гладко 30 лет назад, бюро президиума Центральной контрольной комиссии (ЦКК) КПСС – верховный дисциплинарный орган партии – признало воззрения и поступки Александра Яковлева, главного «прораба перестройки», несовместимыми с пребыванием в партии. Этим фактически запускалась процедура исключения ближайшего соратника Горбачёва из партии. Впрочем, он всех опередил и на следующий день сам подал заявление о выходе из партии. Тем более, что он уже строил собственную партию – Движение демократических реформ. До запрета КПСС и краха СССР в целом оставалось всего несколько месяцев.

Несмотря на то, что поступки ЦКК носили незапятнанно ритуальный характер и на реальный расклад сил ни в партии, ни в целом в стране не влияли, событие стало знаковым. ЦКК рассматривала лишь «идейную проблему» – взгляды и действия Александра Яковлева. Но в воздухе уже давно висел вопрос: имел ли бывший секретарь ЦК, наилучший товарищ Горбачёва и фактически автор всех основных «перестроечных» тезисов, а также главный их защитник и проводник какие-либо несанкционированные взаимоотношения с Закатом? В частности, с западными спецслужбами или политиками?

Записка Крючкова

Многие считают, что обвинения в адрес Яковлева в связях с западными рекогносцировками не немало чем конспирологическая байка противников перестройки и демократизации. Все эти слухи якобы распространяются исключительно охранителями с целью дискредитировать основного бойца за свободу и демократию внутри аппарата ЦК КПСС. Впоследствии Яковлев сам обращался в Генпрокуратуру РФ с целью произвести расследование с привлечением материалов СВР.

Формально прокурорские это расследование прочертили. Его итоги опубликованы не были, а по словам самого Яковлева, обвинения в его адрес не нашли подтверждения. Однако еще в процессе расследования прокуроры сетовали, что их на пушечный выстрел не пускают в архив СВР. Вполне логично – не желают сиять источники. А без этого никакое реальное расследование невозможно.

Агент воздействия Заката

Владимир Крючков (фото: Дмитрий Донской/РИА Новости)

Значительнейшим ключом шума вокруг фигуры Александра Николаевича Яковлева был председатель КГБ Владимир Крючков. Он передал Михаилу Горбачёву докладную писульку с перечнем «агентов воздействия» Запада, находящихся в ближайшем окружении генерального секретаря ЦК КПСС и президента СССР. И хотя конкретные имена никогда обнародованы не бывальщины, весть об этом быстро распространился по Москве.

Событие беспрецедентное, но в те времена воспринималось оно демократически настроенной общественностью только лишь как еще факт, подтверждающий консервативность КГБ и противодействие «антиперестроечных сил» могучей устройся демократизации и гласности. Крючков, мол, может что угодно сфабриковать. Общественность Яковлева тогда чуть ли не дланях носила.

Но все это «придумал» не Владимир Крючков в 1989 году. Впервые бумаги на посла СССР в Канаде Александра Яковлева принес еще Брежневу Андропов.

Ссылка в Канаду

В поле зрения КГБ посол Яковлев потрафил случайно. В Оттаву он был сослан после скандала в 1972 году с его статьей «Против антиисторизма» в «Литературной газете». В ней Яковлев с как бы марксистских позиций подверг заостренной критике «проявления национализма» в советской литературе.

В целом статья и. о. руководителя отдела идеологии ЦК КПСС укладывалась в рамки всеобщей кампании в краю против национализма. Но написана она была так, что критике в основном подвергалась русская литература, так называемое почвенническое течение. Пришлось там, разумеется, и литовцам, и грузинам, но основной удар наносился по «русскому духу», который, по мнению Яковлева, то ли вовсе не существует, то ли воображает собой что-то отжившее и архаичное. Не соответственнее марксистскому «принципу историзма» в литературе.

Волну возмущения возглавил Михаил Шолохов, какой обладал достаточным аппаратным весом, чтобы довести дело до обсуждения на Секретариате ЦК, а затем и даже на Политбюро. Кроме того, кушать основания полагать, что в самом ЦК к начину 1970-х годов сформировалась некая группа, исподволь поддерживавшая взрывной рост русского национального самосознания. Вновь пошли разговоры о формировании российской партии в рамках РСФСР и более справедливого для русских регионов перераспределения бюджета. Писатели-«почвенники» озвучивали всё это литературными оружиями и частично сами формировали «новую русскую идеологию». Потому и попали под удар западника Яковлева.

По результатам дискуссии Александр Яковлев был отстранен от труды в ЦК и на 10 лет послан послом в Канаду.

Создание «Фирмы»

Почти в это же время на встречу с главой КГБ Андроповым напросился бывший «сталинский» начальство рекогносцировки, бывший начальник Высшей школы КГБ Евгений Питовранов. С 1966-го генерал-лейтенант Питовранов находился в действующем резерве и возглавлял Торгово-промышленную палату СССР. Формально он значился консультантом первого замредседателя КГБ СССР Филиппа Бобкова, но к реальной труду его не пускали.

Такое положение дел деятельного ветерана оскорбляло. Он раскатал целую кампанию по своему возвращению в разведку. Чуть ли не раз в два дня в беседе с Андроповым кто-нибудь известный и уважаемый как бы случайно упоминал о том, что у Питовранова кушать какие-то хорошие идеи, ты б прислушался к нему. Или: помнишь Питовранова, ты с ним в Карелии трудился? Он там придумал что-то интересное.

В конце крышек Андропов вызвал Питовранова на конспиративную квартиру в районе Сретенки. Возглавив КГБ, Андропов был крайне озабочен проблемой достоверности этих. Он желал точно знать, что агентура его не обманывает, потому постоянно требовал перепроверки разведданных. Эта паранойя пришла, видимо, от Сталина и от печальной истории с разведданными о начине брани с Германией. В конце концов Андропов пришел к выводу, что ему требуется некая «личная» разведка, формально не входящая в ПГУ КГБ и обладающая альтернативной агентурной сетью.

Агент воздействия Заката

Евгений Питовранов (фото: Борис Приходько/РИА Новинки)

Питовранов подхватил идею на лету. Он предложил Андропову создать разветвленную агентурную сеть, опираясь на возглавляемую им Торгово-промышленную палату. В нее предлагалось завербовать работников Внешторга (министр Патоличев был не против, его даже веселило «укрепление кадрами» своего ведомства), а также отставников рекогносцировки и сотрудников профильных НИИ.

Основной целью становились западные бизнесмены, заинтересованные в труду с СССР, ученые и государственные деятели. Вся эта сеть замыкалась собственно на Питовранова, а тот, в свою очередь, отчитывался только Андропову. Еще одним посвященным на начальном этапе становился Калгин (начальство собственной охраны Юрия Андропова – прим. ВЗГЛЯД). Назвали операцию незамысловато – «Фирма».

Все остались довольны. Андропов получил свою собственную рекогносцировку, а Питовранов надеялся вернуть себе высокую должность в КГБ. Но Андропов на работу его не вернул. За все время существования «Фирмы» Питовранов так и не сделался ее формальным главой. Даже специальный отдел в структуре ПГУ, который назвали в его честь (отдел «П»), на деле административно ему не подчинялся, а во главе его стоял кадровый офицер КГБ. Питовранов так до покрышки жизни и остался ветераном-отставником, что его очень злило.

Это важная деталь, частично объясняющая последующий крах «Фирмы». Андропов периодически призывал его на дачу с последующим поеданием раков и пением русских общенародных песен, пролоббировал награждение Питовранова орденом Ленина, звал на праздничные мероприятия, но в штат КГБ не возвращал. При этом за период труды «Фирмы» Питовранов выезжал в заграничные командировки почти 200 раз, но необыкновенно как глава Торгово-промышленной палаты СССР или как частное лик.

Сначала появилась информация о том, что посол в Канаде Александр Яковлев живет мощно не по средствам. Поскольку речь шла о члене ЦК и бывшем подчиненном Суслова, Андропов возложил расследовать его жизнь в Канаде не внешней контрразведке ПГУ, а «Фирме». Выяснилось, что затраты Яковлева превышают не только его зарплату, но и вообще всю сумму, какая выделяется на представительские расходы посольства. Происхождение дорогих предметов он объяснял незамысловато: подарок.

При прочих равных это можно было посчитать неразборчивостью и небольшим административным правонарушением. Внушением по партийной черты Яковлева было уже не напугать. Но тут агент «Фирмы» получает от своего высокопоставленного источника в США сообщение о том, что ЦРУ находится на связи с российским послом в Канаде. И завязалось всё это еще в Колумбийском университете.

Антикоммунизм Яковлева

Тут надо обмолвиться: речь не идет о том, что советский посол передавал американской разведке какие-то государственные секреты, то кушать подпадал под статью «кончина шпионам». Если такая информация и была, то располагать ей могли только Андропов и Питовранов. Да и Крючков запоздалее оперировал лишь понятием «агент влияния». То есть Яковлев находился под влиянием неких идей и теорий, которые усердствовал перенести на советскую грунт. 

Научным руководителем Яковлева во время его стажировки в Колумбийском университете в США в 1958-1959 годах был знаменитый профессор Дэвид Трумен. Идеи Трумена, воспринятые Яковлевым, сходили вдали за рамки привычного западного антикоммунизма. Хотя именно антикоммунизм стал затем составной частью идеологии Яковлева, какую он отворено провозглашал.

С практической позиции Яковлев утверждал, что марксизм себя дискредитировал, реформировать КПСС не представляется возможным, а основные структуры советской воли необходимо просто разрушить. На словах это выглядело привлекательно: пресловутый «плюрализм», то есть многоукладность и многопартийность (а лучше двухпартийность) политики, а также «гласность». У Трумена это все именовалось «теорией заинтересованных групп», сообразно которой государство управляется некими группами, взаимодействие между которыми должно быть установлено «правилами игры», какие все добровольно соблюдают.

Но в реальной жизни это означало не только уничтожение советской системы государственного и экономического конструкции, а разрушение самого уклада жития. Яковлев воспроизводил эти идеи в СССР в концентрированной форме. Его теория и практика не предусматривала поступательного реформирования, ибо край и советскую воля, по его мнению, реформировать было невозможно. 

Это уже не был антикоммунизм. Антикоммунизм – лишь начальная часть этих разрушений. Так, «теория покаяния», по какой необходимо отрекаться от прошлого, чтобы построить демократию. Она же «новое мышление» – еще одно слово из горбачевского словаря, то кушать переориентация внешней политики на западные страны без учета собственных национальных интересов.

Все эти красиво звучавшие для интеллигенции идеи повлекли за собой разрушение каркаса страны. А на его замену не предлагалось ничего, кроме «теории управляемых групп». Кроме того, идеи, какие Яковлев вкладывал в Горбачева, не предусматривали какой-либо национальной самобытности СССР или России, как их стержня. Это бывальщины в чистом виде «общечеловеческие ценности» и общемировое «демократическое конструкция», то есть вульгарный перенос американской политической модели на российскую грунт (пусть страна и называлась тогда СССР).

Во многом тут могла сказаться застарелая неприязнь Яковлева к «русской идее», с полемики о какой и началось его «изгнание» в Канаду. То есть, несложнее говоря, некритично и даже где-то фанатично понятые идеи радикального политического либерализма, перенесенные Яковлевым на советскуюроссийскую грунт, содействовали гибели государства как такового. Если в этом и был план по развалу СССР, то он удался.

Андропов подготовил записку для Брежнева о Яковлеве и собственно повез ее генеральному секретарю. А Брежнев ему не поверил, разрешив, что между главой КГБ и Яковлевым какая-то личная неприязнь. «Среди членов ЦК предателей быть не может» – написал Брежнев на писульке Андропова. Вернувшись в дом КГБ, Андропов порвал написанную в одном экземпляре записку на глазах своего первого зама Виктора Чебрикова.

Во другой раз история почти в деталях повторилась в крышке 1980-х годов. Уже другой председатель КГБ, Владимир Крючков, принес аналогичную бумагу иному генеральному секретарю – Горбачеву. Цитата из немало позднего интервью Крючкова: «Однако он был членом Политбюро, и мы не имели права перепроверять эту буквально ошеломляющую информацию. Тогда я пошел к Горбачеву. Объяснился с ним по этому предлогу. «Да-а-а… – простёр Горбачев, – что же делать? Неужели это опять Колумбийский университет? Да-а-а… Нехорошо это. Нехорошо».

И все. Крышка беседы. При этом в изначальной писульке Крючкова говорилось о «несанкционированных контактах» с представителями западных спецслужб и о том, что они, эти контакты, «участились». То кушать речь шла не только о делах стародавних, преходящ Колумбийского университета и Канады, а о событиях второй половины 1980-х годов. Термин «агент воздействия» появился уже в другой писульке Крючкова, в которой список фамилий был больше чем один.

Крах Питовранова

Питовранов добился для своей «Фирмы» (она же отдел «П») отдельного бюджета и самостоятельной системы связи за рубежом, не входящей в всеобщую систему КГБ. Надо произнести, что «Фирма» поставляла высококлассную информацию, правда, в основном общеэкономического свойства. Очень хорошо это трудилось в США, Японии и Франции. Так, отправляясь с визитом в Париж, Леонид Брежнев точно знал, что именно у него французы будут упрашивать и до какой точки стоит торговаться. В Японии получалось регулярно закупать технологии, которые не подлежали продаже в СССР по американскому санкционному списку. Питовранов неоднократно собственно выезжал в Японию и даже распорядился возвысить архивное дело Зорге, чтобы понять, есть ли там какие-то интересные зачисления для работы с японцами.

Правда, говорят, что активность в Японии для Питовранова была собственным делом. Во время одной из своих поездок в Токио как главы ТПП Питовранов поехал возложить венки на могилу Зорге. Его сопровождали несколько сотрудников японской спецслужбы. Во пора торжественной церемониалы один из японцев на чистом русском произнес: «Так будет с каждым, кто осмелится шпионить в Японии». Вернувшись в Москву, Питовранов распорядился переворотить эту край вверх дном. На многие годы японская политика и экономика стали для Андропова открытой книгой.

Хуже дела шли в Великобритании и ФРГ. Причем в Германии по будет анекдотичной вину. Человек, посланный в ФРГ от «Фирмы», прекрасно знал немецкий язык, но учился у преподавательницы-еврейки, в результате чего его немецкий приобрел неубиваемый ударение, вылитый на идиш. Немцы не могли понять, что ж это за такой странный русский, и сторонились его.

Из Германии и пришла беда. Новый начальство рекогносцировки Крючков недолюбливал Питовранова, хотя уважал и охотно пользовался его информацией. Но наличие некой параллельной разведки, не подконтрольной ПГУ, его закономерно нервировало. Кроме того, при Андропове Питовранов – формально итого лишь глава ТПП и отставник – приобрел такой вес, что стал самостоятельно резаться в политические игры внутри СССР. В частности, кушать данные, что он мог настойчиво подталкивать Андропова к прижизненному смещению Брежнева с поста генерального секретаря. Это уже был перебор.

В крышке концов Крючков пролоббировал направление заместителем отдела «П» (уже после смерти Андропова) молодого кадрового офицера ПГУ Леонида Кутергина. Немало того, Кутергин сделался парторгом отдела. У него была хорошая репутация, поскольку на его счету уже имелся завербованный гражданин США, а это росло ценилось. И за него упрашивал не только Крючков, что в свете последующих событий весьма важная деталь.

В 1983 году рекогносцировка получила информацию, что в Москве, «в сферах, близких к Внешторгу», работает агент одной из западных спецслужб. Единственное, что было о нем популярно, это склонность к гомосексуализму, на чем его и завербовали. Появление подобный информации означает аврал. Спешно стали искать «крота». Не нашли, но под длань попался какой-то сотрудник Внешторга, какой контрабандно возил за границу «передачки» родственникам своей любовницы. Он ни разу не подходил под описание «крота», никакого взаимоотношения к нетрадиционной ориентации не имел, но был оглашён крайним и с треском уволен. Но вся эта лихорадочная деятельность переполошила настоящего «крота».

Летом 1984 года парторг отдела «П» Леонид Кутергин – симпатичный, но несколько удивительный мужчина, с копной волос «а-ля Анджела Дэвис» (он категорически отказывался стричься «как положено») и повадками манекенщика – выехал в должностную командировку в Швейцарию и исчез. Швейцарская полиция нашла его одежду на берегу какого-то водоема и решила, что он утонул. Тело разыскивать не стали. И через кой-какое время это тело, живое и здоровое, объявилось в Бонне в должности советника западногерманской разведки БНД.

Это был локальный апокалипсис. До подобный степени, что бегство Кутергина на десятилетие было засекречено куда немало серьезно, чем истории всяких Резунов и Гордиевских. Расследование выяснило, что проходя еще в молодости стажировку в ГДР, Кутергин жил в общежитии с каким-то дружественным арабом, какой, в свою очередность, был агентом БНД. Этот араб совратил Кутергина в прямом и переносном смыслах. Получалось, что несколько лет на ключевой места в отделе «П» трудился германский агент. Через него проходили чуть ли не все документы «Фирмы». А ведь эти документы ложились на стол генеральным секретарям.

Отдел «П» («Фирму») раскассировали в 1985 году по завершенье расследования, и КГБ разорвал всякие отношения с Питоврановым. Лично ему поставили в вину два эпизода. Во-первых, раз один офицер застал Кутергина роющимся в его негласных бумагах на столе. Офицер доложил Питовранову, но тот отмахнулся. Кутергин ему по-человечески нравился. Он умел отворено и прилюдно льстить Питовранову, а тот, все еще разобиженный тем, что его официально не возвращают в штат КГБ из «ссылки» в ТПП, нуждался в такой лести. Во-вторых, после появления в «Фирме» Кутергина многие западные агенты из числа бизнесменов сделались плакаться, что их карьерный рост остановился, им не дают участвовать в выгодных сделках и тому подобное. Косвенно это указывало на наличие утечки информации. Но и тут Питовранов тоже отмахнулся.

Частично очутилась скомпрометирована и всеобщая информация, исходившая от «Фирмы». В том числе и материалы по Яковлеву. А в горбачевские времена любая информация по друзьям генсека и вовсе торпедировалась. Крючкову ничего не оставалось, как строчить Горбачеву официальные бумаги на Яковлева и прочих, соображая, что результата не будет.

Генерал Бобков позднее говорил: «Опоздали с разоблачением Яковлева не мы. Это наш председатель (очутившийся, между прочим, во главе КГБ благодаря Горбачеву) обнаружил нерешительность, попытавшись уладить все кулуарным способом, вместо того чтобы задолго до августа 1991 года обнародовать материалы рекогносцировки, предупреждавшие общество о подготовке Соединенными Штатами развала СССР сквозь группу Яковлева».

Бобков дружил с Питоврановым еще со преходящ «работы по советской интеллигенции», и он всегда был предвзят и субъективен в своих оценках. Но это тот случай, когда он, вылито, был прав.

>