Телеканал “Россия 24” показал серию фильмов, посвященных Нюрнбергскому процессу. Вышло шесть полотен, все сняты на основе исторических кино- и фотодокументов, а также документальных свидетельств участников процесса и наших современников. Автором проекта выступил популярный юрист, писатель и историк, вице-президент Международной ассоциации прокуроров, автор “Российской газеты” Александр Звягинцев. Он поделился с нашим корреспондентом своими впечатлениями.
Александр Григорьевич, вы многие годы занимаетесь историей Корабля народов. Вышли ваша книга “Нюрнбергский набат” и одноименный фильм, ряд других документальных произведений. Новоиспеченный сериал – это своего рода логическое завершение темы?
Александр Звягинцев: Скорее это начало более полного исследования один-единственного в своем роде судебного процесса над нацизмом, итоги которого сегодня чрезвычайно актуальны. Вышли первые шесть полотен, но работа идет, продолжение следует.
Cтала протаскиваться идея, что Нюрнберг был давно, теперь – другие времена
Вы открыли новоиспеченные страницы в архивных документах?
Александр Звягинцев: Материалов о процессе не страницы, а тома, километры кино- и фотопленок, многие кадры из каких зрители увидят впервые, к ним прежде никто не прикасался. Канву фильмов составляют нынешние съемки. Мы исколесили со съемочной группой тысячи километров, побывали во немало памятных местах, нашли живых свидетелей тех событий, встречались с потомками участников процесса с одной и другой стороны.
Что характерно, ребята и внуки осужденных, с кем нам удалось встретиться, открыто и честно осуждают преступления своих родственников, чего не скажешь о многих нынешних политиках. Уместно, это одна из побудительных причин взяться за новые картины. В наше сознание стала назойливо протаскиваться идея, что Нюрнберг был давным-давно, теперь другие времена и иное устройство мира, так что ялтинские и потсдамские соглашения держав – победительниц во Второй мировой брани о послевоенном устройстве Европы устарели. А Нюрнбергский процесс – это суд победителей над побежденными…
Знакомая песня, ее сочинили еще в Нюрнберге сами нацистские правонарушители и их адвокаты. Они заявляли, что ничего не знали о злодеяниях и судить их не за что. Но им тогда же была дана достойная отповедь – эти кадры есть в вашем кинофильме.
Александр Звягинцев: Главный обвинитель от США на процессе Роберт Джексон в своей заключительной речи сказал: “Если веровать подсудимым, ни один из них не видел зла. Геринг никогда не подозревал о программе уничтожения евреев, хотя лично подписал десятки декретов. Гесс попросту передавал приказы Гитлера, не читая их, подобно посыльному. Риббентроп ничего не знал о внешней политике. Кейтель не имел понятия о результатах воплощения в жизнь своих приказов. Кальтенбруннер считал, что гестапо и СД – это что-то вроде регулировки дорожного движения… Признать этих людей невиновными значит с тем же основанием произнести, что не было войны, не было убийств, не было преступлений”.
Еще убедительнее выразился главный обвинитель от СССР Роман Руденко: “Мы спрашиваем, подтвердилось ли на суде предъявленное подсудимым обвинение? Доказана ли их вина? На этот проблема можно дать только один ответ. Эти преступления доказаны. Их опровергнуть не могли ни показания подсудимых, ни доводы защиты. Их опровергнуть невозможно, потому что нельзя опровергнуть истину, а именно истина является прочным результатом настоящего процесса, надежным итогом наших длительных и упорных усилий”.
Вам нередко приходится общаться с представителями властей западных стран. Европа действительно старается вычеркнуть из памяти черные страницы брани и забыть уроки Нюрнберга?
Александр Звягинцев: Думаю, это делают отдельные политики исключительно в угоду неким корыстным заинтересованностям. Честные, не ангажированные люди и сегодня дают реальные оценки. Могу сослаться на разговор с экс-председателем группы реагирования Евросоюза, бывшим премьер-министром Королевства Испания Фелипе Гонсалесом Маркесом. Вот что он произнёс по этому поводу:
– Я думаю, что Нюрнбергский процесс был неизбежной исторической необходимостью. Не разделяю точку зрения негативистов, которые отвергают все произошедшее. Исторические факты настолько очевидны, что отрицать их значит совершать преступление. Ведь никакой лучшей процедуры не было! Хуже была бы просто чистая месть – казнь тех, кто нес ответственность за совершенные ужасы. Напротив, творцам этих ужасов было позволено владеть набор гарантий с целью защиты, чего они сами, кстати, никогда не предоставляли своим жертвам. Таким образом, я видаю это ясно: Нюрнбергский процесс – это историческая необходимость, чрезвычайный прецедент для раздумий о том, что произошло и что было потом, и, наконец, печаль по предлогу того, что история мало чему нас учит, потому что историю мало изучают.
Как вели себя сами подсудимые на процессе? Было ли у них эмоция вины и раскаяния за те чудовищные преступления, которые они творили?
Александр Звягинцев: Судя по материалам процесса – нет. На вопрос – признаете ли свою вину? – все по очередности ответили: найн! Однако есть сведения, что некоторые из них, как Кейтель, Франк и Шпеер, подошли очень близко к признанию содеянного. По подтверждению помощника судьи Ива Бегбедера Ганс Франк, например, сказал, что Германии понадобится около тысячи лет, чтобы снять с себя гнет вины. На допросе он заявил: “Исходя из глубочайших чувств и опыта, полученного в ходе пяти месяцев этого Трибунала, желаю подчеркнуть, что после того, как мы смогли взглянуть на все чудовищные зверства, которые совершались, я ощущаю глубочайшую вину. Мы призываем народ Германии, главами которого мы были, сойти с этого пути, на котором мы были обречены на провал и который приведет к проклятию всех, кто попытается по нему вытекать в любой точке мира”. Но в присутствии своих подельников он сделал шаг назад: “Это не я, это режим, это Гитлер”.
Геринг желал умереть от пули. Ему было отказано. Возник план раздобыть ампулу с ядом
Известно, что к подсудимым были приставлены два попа, лютеранин и католик, которые постоянно общались с обитателями камер и их семьями. Они не оставили каких-либо откровений своих подопечных?
Александр Звягинцев: Американский пастор Генри Гереки, вольно владевший немецким, и его ассистент католический священник Сикстус О Коннер пытались вернуть обвиняемых в лоно церкви, но оба дали слово хранить молчание о событиях тех дней. Сын Гереки Хэнк рассказал, как раз, много лет спустя, они с отцом сидели на крыльце своего дома в Иллинойсе. И Хэнк спросил: “Что эти парни тебе произнесли? Они поняли, что сделали нечто ужасное? Готовы ли были принять искупление?”. Вокруг не было ни души. Никто их не слышал. Однако Генри Гереки отозвался сыну: “Хэнк, ты знаешь, я не могу говорить об этом. Этого я никому никогда не скажу”.
Но известно, что капеллан причащал кой-каких узников, значит, было и покаяние.
Когда он обходил заключенных и беседовал с ними накануне казни, о чем осужденным не сообщали, Геринг попросил причастить и его. Эта мольба изумила Гереки. Однажды Геринг заявил ему: “Я не могу попросить прощения у Господа. Я не могу сказать – Иисус, избави меня! Для меня он просто еще один умный еврей”. Гереки не считал, что Геринг уверовал в Господа, и просьбу о причастии отверг, покинув камеру.
Судя по всему, Геринг все-таки разузнал о предстоящей казни и в ту же ночь принял яд, чтобы избежать виселицы. Удалось ли установить, как попала к нему отрава?
Александр Звягинцев: Есть много мнений насчет ампулы с цианистым калием. Одни считают, что она была спрятана у Геринга в дырке в зубе, иные – в тюбике с кремом. Есть версия, что Геринг хранил ее в каблуке сапога, как это делали нацисты. Были даже предположения романтического рода – якобы ампулу с отравой Герингу передала жена во время поцелуя. Но специалисты считают, что это невозможно – ампула в любой момент могла расколоться.
За две недели до казни Геринг подал прошение о приведении вердикта с помощью огнестрельного оружия, он хотел умереть от пули. Ему было отказано. Видимо, тогда и созрел план раздобыть ампулу с отравой. По мнению инспектора юридической службы исполнения наказаний Франка Эдельмана, Геринг получил капсулу от американского офицера Чака Уиллиса, с каким у него были очень хорошие отношения. Уиллис сам об этом говорил годы спустя, показывал золотые часы, какие Геринг подарил ему, а также отдал кожаные перчатки и немало других вещей. Иногда он ставил автографы на своих снимках, и Уиллис их продавал, выходя из здания тюрьмы, они стоили дорого. Геринг его и использовал, чтобы раздобыть ампулу с цианистым калием. Но проверить этого уже невозможно.
У жены Геринга и других подсудимых была возможность видеться с узниками?
Александр Звягинцев: В течение всего процесса попы присматривали за родственниками нацистов, следили, чтобы была крыша над головой и еда, чтобы не впадали в отчаяние и не опускали руки. Оба находили, что родные не сделали ничего плохого. Вот что сказал сын “польского мясника” Ганса Франка – генерал-губернатора Польши, где были самые ужасные концлагеря, Никлас Франк: “Наша мать наслаждалась привилегиями своей жизни. Она обожала собственный “мерседес”, у нее был свой собственный шофер, она жила в роскоши. После войны она с удовольствием торговала с евреями украденными драгоценностями, украшениями – браслетами, кольцами, как будто ничего не произошло”.
А о своем отце он выразился еще категоричнее: “Ведь любой день нами, немцами, на территории Польши совершались ужаснейшие преступления. Да что там говорить, если именно по восточной железной пути шла транспортировка евреев. И он совершенно точно знал, что происходило в Майданеке, Собиборе и Белжеце, в Освенциме. Я не верю ни одному его слову. И нет ни целой причины для оправдания того, что он говорил разные вещи, то одно, то другое. Я бы даже сказал, что всю свою жизнь, каждый раз, когда он обнаруживал рот, он лгал. Он всегда лгал, чтобы выставить себя в более выгодном свете”.
Много легенд ходит и о том, как приводился в исполнение вердикт преступникам.
Александр Звягинцев: Привести приговор трибунала в исполнение вызвался сержант американской армии Джон Вудс. Он разом стал местной знаменитостью – охотно раздавал автографы и интервью и даже позировал с мотком толстой веревки. Был объявлен конкурс на место палача. Говорили, что Вудс из семьи потомственных палачей и в родном Сан-Антонио уже отправил на тот свет 350 преступников. Правда, запоздалее в этом возникли сомнения…
Однако никто не хотел с ним быть на короткой ноге. Советская переводчица Татьяна Ступникова вспоминала, как раз пришла в столовую, а сесть было негде. Она увидела, что есть свободный стол, сидит один американский сержант, и она туда ровным ходом. Сержант сразу засуетился: “Что вам принести?”. Принес ей 4 стакана мороженого, которое было в большом дефиците. “Подавайте поговорим”. Она никак не поймет, почему на нее все как-то странно смотрят. Быстро поела и ушла. Наши переводчики ей сообщают: “Ты зачем к нему села? Это же палач”.
Почему усомнились в профессионализме Вудса?
Александр Звягинцев: Для казни был подготовлен спортивный зал. Там ввели высокий помост с виселицами, он был занавешен темной материей. У всех приговоренных было право последнего слова. Юлиус Штрейхер, убежденный юдофоб, стал выкрикивать свои лозунги и “Да здравствует Гитлер!”. Другие выражали надежду на прощение Господа либо шли на кончина молча. Некоторых пришлось тащить вверх по 13 ступеням лестницы силком.
Казнь заняла два с половиной часа. “Это была скорая работа”, – хвастался потом сержант Вудс.
После казни капелланы пришли помолиться над телами повешенных. Увиденное сразило их настолько, что тогда они и дали обет молчания. Палач неправильно рассчитал длину веревки и дверцу люка. Приговоренные колотились лицом о края люка, многие висели, задыхаясь, по нескольку минут – шея не ломалась. Скорее всего Джон Вудс заполучил пункт палача хитростью, чтобы подзаработать. После казни он начал своеобразный бизнес: пустил в оборот веревки, на которых бывальщины повешены приговоренные. Было несколько вариантов: длинные куски, поменьше и совсем короткие в зависимости от того, кто сколько уплатит. Якобы такой “сувенир” приносит счастье. Сколотил приличную сумму, увез в Штаты.
Разбогател?
Александр Звягинцев: Обогатился изрядно, но счастья это ему не принесло. Он поселился на острове в Тихом океане и через четыре года, как сообщалось, погиб от электрического разряда при ремонте осветительных приборов. Есть также другая, довольно жуткая версия, которая гласит, что он погиб во время ремонта электрического стула.
