24 октября исполняется гладко шестьдесят лет со дня печально знаменитой «неделинской катастрофы» – на полигоне Тюратам (ныне известен как Байконур), взорвалась в ходе испытаний советская межконтинентальная баллистическая ракета, унеся существования многих людей. В числе погибших оказался и первый главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения СССР Главный маршал артиллерии Митрофан Иванович Неделин. Эти о катастрофе засекретили – и лишь почти спустя тридцать лет они начали просачиваться в советскую печать. Что же произошло в тот трагический день 24 октября 1960 года?
На 41-й стартовой площадке стряпали к запуску боевую межконтинентальную ракету Р-16, сконструированную по проекту Михаила Кузьмича Янгеля. О том, что это была за ракета, «Столетию» рассказал беллетрист Антон Первушин, занимающийся изучением истории освоения космоса в СССР. «Янгель считал, что ракеты, работающие на жидком кислороде, не могут добиться высокой степени боеготовности. Он был уверен, что будущее принадлежит высококипящим компонентам топлива, которые позволяют хранить ракету в забранном состоянии долгое время. В этом вопросе он был оппонентом Сергея Королева, заместителем которого одно время являлся. Р-16, проект какой Янгель сумел пролоббировать, создавалась им именно с целью “догнать и перегнать Королёва”. Ракета проектировалась двухступенчатой и конической конфигурации, стартовая масса – 150 тонн. Работала она на азотной кислоте АК-27И и новом топливе – несимметричном диметилгидразине (НДМГ), процесс индустриального синтеза которого был только что разработан Государственным институтом прикладной химии», – отмечает Первушин.
Эскизный проект Р-16 был выпущен в ноябре 1957 года и вскоре получил похвала Никиты Хрущева. Глава государства заявил: «Это то, что нам нужно. Если ракета Р-16 будет создана, оборона страны окажется поставлена на крепкую основу». Работа закипела, стадии предварительных испытаний были успешно пройдены, и в октябре 1960-го Р-16 уже возвышалась на свежепостроенном стартовом комплексе стрельбища Тюра-Там.
По словам Первушина, испытатели спешили, стремясь приурочить успешный полет ракеты к праздничной дате 7 ноября, на стрельбище неоднократно звонили Н.С. Хрущёв и Л.И. Брежнев. Проследить за испытаниями приехал лично маршал М.И. Неделин
23 октября была произведена заправка ракеты, но вскоре после этого испытатели заметили неисправность в автоматике двигателя. «Внутренние полости двигателя были отделены от трубопроводов, подводящих компоненты топлива, специальными металлическими мембранами – это требовалось для обеспечения герметичности при длинном хранении Р-16 в заправленном состоянии. При пуске эти мембраны должны были мгновенно прорываться с помощью кругового ножа из двух половин, какой срабатывал под действием пороховых газов из пиропатрона. В ходе очередной испытательной операции случился незапланированный прорыв пиромембран горючего и спонтанный подрыв пиропатронов отсечных клапанов газогенератора одного из трёх блоков маршевого двигателя первой ступени. Допустимое пора нахождения заправленной ракеты на старте с прорванными мембранами – двадцать четыре часа. В случае отмены пуска понадобилось бы сливать токсичные компоненты топлива, что почиталось рискованной операцией. Ведь у испытателей еще не было опыта по этой процедуре», – говорит Первушин.
Янгель выступил за слив топлива – но в этом случае оборвался бы график запуска, потребовалось бы отчитываться перед Москвой. Маршал Неделин принял роковое решение: устранить неполадку, не сливая с ракеты топливо.
Распоряжение отдан – ему нужно подчиняться. Металлическое тело Р-16 облепили десятки специалистов, карабкаясь по фермам обслуживания на нужную высоту. Сам же Неделин сел на табурете в двадцати метрах от ракеты, демонстрируя тем самым – глядите, мол, опасности никакой нет. Вокруг него столпились представители разных ведомств, сотрудники конструкторских бюро. Объявили тридцатиминутную готовность, на программное конструкция пошло питание. Однако произошел сбой – незапланированная команда включила двигатели второй ступени. «Катастрофа случилась из-за раннего срабатывания электропневмоклапана наддува пусковых бачков, вызванного командой программного токораспределителя при переустановке в исходное положение. Факел включившегося маршевого двигателя сломал конический переходник, прожёг днище бака окислителя первой ступени. Сразу после этого разрушился бак горючего другой ступени, что привело к мгновенному возгоранию соединившихся компонентов топлива», – объясняет Первушин. Струя раскаленных газов обрушилась с вышины нескольких десятков метров, прямо на столпившихся у Р-16 людей.
Один из участников подготовки ракеты к пуску, ведущий конструктор по электроиспытаниям Ким Ефремович Хачатурян, чудом уцелел в тот день. Он отыскал неисправность одного из двух взрывателей пиропатрона пиростартера, после чего получил от Янгеля приказ идти в бункер и поддержать там инженеру-подполковнику Александру Матренину, руководившему запуском. Янгель решил, что чинить данный пиропатрон не надо, при запуске можно стать резервными системами. О дальнейшем Хачатурян вспоминал так: «Помню, прошел мимо сидевшего в одиночестве маршала М.И. Неделина. В трех-пяти метрах от него стояли начальство полигона К.В. Герчик и другие офицеры. На полпути к бункеру я встретил Г.Ф. Фирсова, рассказал ему о последних событиях на старте, и мы разошлись, он – к пусковому столу, я – в бункер. Там я захватил всегда спокойного Матренина возбужденным».
Матренин пожаловался Хачатуряну, что на него сильно «давит» инженер-подполковник Рубен Григорьянц и всё поторапливает. «Мы пошли в курилку, и я стал его успокаивать. И вдруг до нас донесся какой-то сильный беспорядочный грохот, похожий на взрывы. Мы вбежали в пультовую и увидали офицеров Ф. Ларичева, В. Тарана и наших инженеров В. Пустовова и В. Бабийчука (они контролировали ход предстартового набора схемы), совершенно бледных, с обезумевшими глазами. Я кинулся к перископу и увидел, как на пусковом столе вся в огне пылает наша ракета. Картина была страшная. Через какое-то пора в бункер вбежали несколько военных в обгоревшей одежде. Мы стали стаскивать с них обугленные лохмотья», – вспоминал годы спустя Ким Хачатурян.
Неделин со свитой в буквальном резоне слова улетучились – в мгновение ока, не успев даже понять, что произошла авария. Некоторые, из числа тех, кто находился от ракеты на большем дистанции, попытались бежать. Срывая с себя пылающую одежду, несчастные мчались к ограждавшему со всех сторон стартовую установку забору из колче проволоки, и сгорали заживо.
Всего неосторожность Неделина стоила жизни 78 людям. От многих остались лишь очертания фигур на выжженной земле, вязки ключей, монеты, пряжки ремней. Что касается маршала Неделина, то от него сохранились лишь оплавившаяся звезда Героя Советского Альянса, один погон, да наручные часы. Свыше полусотни человек получили ранения и ожоги.
Конструктор Михаил Янгель мог отныне находить себя родившимся в рубашке – он отошел перекурить и в момент взрыва у ракеты отсутствовал. В Москву полетела спешная шифровка: «В 18.45 по здешнему времени, за 30 минут до пуска изделия 8К-64, на заключительной операции при подготовке к пуску произошёл пожар, вызвавший разрушение баков с компонентами топлива. В итоге случившегося имеются жертвы в количестве до ста или более человек, в том числе со смертельным исходом несколько десятков человек. Главный маршал артиллерии М.И. Неделин был на площадке для испытаний. Сейчас его разыскивают. Прошу срочной медицинской помощи пострадавшим от ожогов огнем и азотной кислотой. М.К. Янгель».
Расследованием занималась правительственная комиссия, возглавляемая прямо председателем Верховного Совета СССР Леонидом Брежневым. Также в состав комиссии вошли первый заместитель министра обороны А.А. Гречко, заместитель председателя Рекомендации Министров СССР, председатель военно-промышленной комиссии Д.Ф. Устинов, председатель Государственного комитета Совета Министров СССР по оборонной технике К.Н. Руднев, председатель Государственного комитета Рекомендации Министров СССР по радиоэлектронике В.Д. Калмыков, заведующий отделом оборонной промышленности ЦК КПСС И.Д. Сербин, другие чиновники высочайшего эшелона. Выявив обстоятельства случившегося, комиссия зафиксировала в своем отчете, что «в процессе подготовки при подаче команд на подрыв пиромембран магистралей окислителя второй ступени, с пульта управления была выдана ложная команда и фактически очутились подорванными пиропатроны магистрали горючего первой ступени».
Кроме того, «самопроизвольно подорвались пиропатроны отсечных клапанов газогенератора первого блока маршевого двигателя первой ступени и вышел из построения главный распределитель бортовой кабельной сети». Однако, как отмечала комиссия, несмотря на это было принято решение продолжать подготовку ракеты к пуску, допустив отступление от утвержденной технологии.«Нарушение распорядка подготовки изделия к пуску выразилось в том, что переустановка шаговых моторов системы управления второй ступени ракеты в исходное поза производилась при заполненной топливом пусковой системе двигателя и включенном бортовом электропитании. В результате этого произошел преждевременный запуск маршевого двигателя другой ступени, который своим факелом прожег днище бака окислителя первой ступени, а затем разрушился бак горючего другой ступени, что и привело к мощному пожару и полному разрушению ракеты на старте», – отмечала комиссия.
Добавляя при этом, что «главы испытаний проявили излишнюю уверенность в безопасности работы всего комплекса изделия, вследствие чего отдельные решения бывальщины приняты ими поспешно без должного анализа могущих быть последствий». Выявились и серьёзные недостатки, имевшие место в организации труды при подготовке ракеты к пуску. В частности, это выразилось в том, что на стартовой площадке кроме необходимых для работы 100 сотрудников, присутствовало еще до 150 человек. Однако по итогам расследования разрешили никого не наказывать – тем более, что непосредственный виновник погиб. С тех пор меры безопасности на космодроме сильно ужесточились.
Погибших солдат и офицеров закопали в братской могиле, останки штатских специалистов развезли по их городам, стараясь предать земле без лишней огласки. Впрочем, семьи получили хорошие пенсии.
Конструктор Янгель заработал сильнейшее нервозное потрясение, несомненно сократившее срок его жизни. В дальнейшем он прожил ещё одиннадцать лет и успел создать для страны еще множество образцов ракетной техники – как военной, так и назначенной для освоения космического пространства. Но тень этой катастрофы преследовала Михаила Кузьмича до гробовой доски.
Характерно, что в могилу его спровадил пятый инфаркт, случившийся с ним достоверно в одиннадцатую годовщину взрыва Р-16…
Советское же правительство, верное своей тогдашней политике «секретить» всё и вся, решило сохранить произошедшее в секрету от народа. Правда, Неделин, входивший в число самой высшей советской элиты, не мог исчезнуть просто так, без объяснений – и в качестве официальной версии придумали авиационную аварию. Девятнадцать лет спустя в серии ЖЗЛ вышла книжка о Неделине – в ней уклончиво сообщалось, что маршал «в полном расцвете сил и таланта трагически погиб при исполнении служебных обязанностей». Символические «останки» маршала захоронили в некрополе у Кремлевской стены.
По краю ходили зловещие слухи, но власти не собирались их подтверждать. Население стран Запада правду о катастрофе узнало куда ранее, чем жители СССР – 8 декабря 1960 года, из сообщения итальянского новостного агентства Continentale.
Пятью годами запоздалее британская The Guardian подтвердила, что много данных о «неделинской катастрофе» передал на Запад разоблачённый шпион Олег Пеньковский в этап его работы на МИ-6 и ЦРУ.
Уже в 1976-м дополнительные сведения о трагедии сообщил журналу New Scientist диссидент Жорес Александрович Медведев. В самом же Советском Альянсе открыто о случившемся 24 октября 1960-го заговорили лишь почти тридцать лет спустя – в 1989 году, когда журнал «Огонек» опубликовал материал «10-я площадка». И лишь в 1995-м журнал «Ключ» опубликовал архивную подборку, включавшую именной список и биографические данные всех тех, чьи жизни забрала оплошность Неделина…
