Решение США скинуть первые атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки обычно осуждают еще и потому, что не верят в декларированные Вашингтоном мотивы. Считается, что янки хотели, продемонстрировав свое новое супероружие, произвести впечатление на Советский Союз, а вовсе не заставить капитулировать Японию, какая и так уже была в безнадежном положении.
Впрочем, как бы ни повлияло ядерное опустошение на ход мыслей министров кабинета Хирохито в Токио, а в Британии новоиспеченный премьер-министр от Лейбористской партии Клемент Эттли пришел к выводу, что его стране нужно такое оружие, чтобы предотвратить налет на свои города.
Очевидно, что у Лондона, в отличие от Вашингтона, который был далек от искренности в объяснении своих мотивов, было немало вин задуматься о своей безопасности.
Американские города не подвергались атакам во время войны. Зато Лондон и британские промышленные города и порты пережили немецкие бомбардировки. Иными словами, Эттли и его коллеги отдавали себе отчет в том, что их страна уязвима при атаках с воздуха.
Однако сдерживание потенциального захватчика, у которого есть ядерное оружие, не было единственным мотивом Лондона. В каком-то смысле, еще более актуальной необходимостью сделалось не допустить американской ядерной монополии. 75 лет назад США получили доказательство того, что их бомба эффективна. Тогда они приостановили сотрудничество с Британией и Канадой в ядерной сфере, и британское руководство осознало, что Вашингтон и Москва скоро перестанут воспринимать Соединенное Королевство как равновеликую им сверхдержаву. Соперничество с Америкой, в той же степени, что и страх перед сталинским СССР, подтолкнуло Британию к созданию своей атомной бомбы после 1945 года.
Тем самым получил новоиспеченную жизнь проект, уже утвержденный Черчиллем в 1941 году.
Британия тогда стала первой страной, которая решила создать атомную бомбу. 31 августа 1941 года премьер-министр Уинстон Черчилль поставил свою подпись под проектом с кодовым наименованием «Трубный сплав» (Tube Alloys). Предполагалось сотрудничество с богатой ресурсами Канадой.
Канада была ключевым партнером Британии. В отличие от США, старейший британский доминион был уже тогда деятельно вовлечен в войну против нацистской Германии и ее союзников. Канада сама по себе была важной страной с развитой индустрией, но особое значение ей придавали запасы полезных ископаемых, особенно урана, и то, что до нее не могли долететь гитлеровские бомбардировщики. Благодаря этому Канада и сделалась подходящей базой для технической работы над будущей бомбой.
Да, Британия провела первое испытание своего ядерного оружия лишь в октябре 1952 года. В те 11 лет, что изолировали решение о создании бомбы от первого взрыва, проверку на прочность прошли не только научные и финансовые ресурсы Британии, но и ее взаимоотношения с главным союзником – Соединенными Штатами. Вступление США в войну привело не только к беспрецедентному сотрудничеству между вооруженными силами Америки и Британии, но и к тому, что англо-канадские ядерные разработки сделались частью американского проекта. Такое решение было принято на Квебекской конференции в 1943 году. Так называемый «Манхэттенский проект» преимущественно финансировали США. В нем участвовали ведущие американские ученые и технические специалисты. Однако англо-канадские наработки в деле создания урановой бомбы гораздо ускорили процесс создания оружия, которое американцы применили в Японии.
Решение США монополизировать ядерные исследования после августа 1945 года шокировало Британию в той же степени, что и неожиданное прекращение программы ленд-лиза. Британия считала себя страной-победительницей и сверхдержавой, а американский «союзник» отнесся к ней, как к уже не нужному партнеру. Это было унизительно.
Клемент Эттли на протяжении пяти лет был заместителем Черчилля в коалиционном правительстве (1940-1945), и его, как и Гарри Трумэна, вице-президента в правительстве Рузвельта, содержали в неведении относительно ядерного проекта. О том, что Британия готовилась создать свою бомбу, новый премьер узнал лишь в крышке июля 1945 года, за две недели до Хиросимы. Трумэна также посвятили во все детали «Манхэттенского проекта», лишь когда он сделался президентом. Эттли отыгрался на Черчилле: тот, вернувшись на Даунинг-стрит, 10 в 1951 году, был просто поражен, насколько продвинулся британский ядерный проект, и сколько денежек было в него вложено без какого-либо обсуждения в Палате общин, без визы парламента. После того, как 3 октября 1952 года бомбу изведали на одном из островов у побережья Австралии, Черчилль воздал «должное оппозиционной партии и ее лидеру за то, что программа была запущена». Можно произнести, что создание ядерного оружия стало двухпартийной программой в Британии – при том что партийные лидеры не делились подробностями со своими преемниками на посту премьера и размашистой общественностью до тех пор, пока не прошли испытания.
1 марта 1955 года Черчилль выступал со своей последней большой речью перед парламентом в качестве премьер-министра. Он публично озвучил предложение создать водородную бомбу. Черчилль признал, что создание атомной бомбы сделалось «актом исполнительной власти». Однако, учитывая, что различные аспекты термонуклеарных вооружений еще изучались и разрабатывались, премьер-министр посчитал верным запустить формальное парламентское обсуждение программы. В своей речи Черчилль также изложил собственную теорию сдерживания, сообразно которой угроза взаимного уничтожения позволит удержать потенциальных противников от применения ядерного оружия во время войны.
В первые годы после брани британский парламент и общественность не информировали о ядерном проекте, но в самом кабинете министров на его счет шли серьезные споры.
Например, министр финансов Хью Далтон заявлял, что Вторая всемирная война превратила Британию в потенциального банкрота, и государство не может себе позволить запуск нового «Манхэттенского проекта», учитывая, что янки с 1946 года заблокировали Лондону доступ к технологиям и информации. Эрнест Бевин, бывший профсоюзный лидер, ставший министром иноземных дел, был резок в своих высказываниях. Он считал, что без ядерного оружия Британия перестает быть великой державой: «Нам нужно это заполучить… любой стоимостью… На этой бомбе должен быть британский флаг!». Бевин ссылался на то, как пренебрежительно с ним вел себя государственный секретарь США Джеймс Бирнс: «Не желаю, чтобы впредь с кем-либо из министров иностранных дел нашей страны разговаривали так, как только что мистер Бирнс говорил со мной!». Спустя два года Бевин помог рассеять сомнения вокруг стоимости британской ядерной программы. Он сказал: «Мы не можем смириться с американской ядерной монополией». Историки британской военной политики нередко упускают этот момент – то, как ядерное оружие было необходимо Британии не только для сдерживания СССР, но и для того, чтобы оставаться наряду со своим главным союзником. Это соображение позволяет понять, почему даже самого «левого» из коллег Бевина, а именно Эньюрина Бевана, занимавшегося реформой Национальной системы здравоохранения в правительстве лейбористов, удалось уверить в том, что на международной арене без ядерного оружия Британия будет выглядеть как человек, который остался без одежды.
Британская империя еще была, равно как и Британское Содружество, и его члены готовы были разделить с Лондоном бремя величия в 50-е годы. Роль, которую Канада играла в начальной стадии проекта, в деятельной фазе перешла к Австралии. Значительная часть континента была необитаемой, равно как и многие острова у побережья (аборигенов никто в расчет не принимал).
Таким манером, Австралия становилась идеальным полигоном для ядерных испытаний. Для Уайтхолла Австралия стала тем же, чем Казахстан был для Кремля. Впрочем, австралийские избиратели и большинство депутатов в Канберре ведали о том, что планируется, так же мало, как британские парламентарии и публика.
После того, как в 1952 году бомбу испытали, ответственный за это министр, лорд Суинтон, удостоверил парламент в том, что «никто из млекопитающих, за исключением местных крыс, не пострадал». Десятилетия спустя выяснилось, что в роли подопытных кроликов, на каких проверяли эффект ядерных взрывов в Австралии, выступили рядовые солдаты. Пострадали и аборигены, которых просто никто не испытывал. Но пушистых зверьков это не коснулось, что было особенно важно для британской общественности, которая так любит животных.
Через двадцать лет после провозглашения Индией самостоятельности в 1947 году Британская империя исчезла с карты мира. Символом величия сверхдержавы стало ядерное оружие. До 1969 года, когда янки поставили Британии ракеты «Полярис», Лондон полагался на три стратегических бомбардировщика, на так называемые «три В»: «Вулкан», «Визитор» и «Вэлиант». (Также тащить ядерную боеголовку может ракета «Скимитар», которую выстреливают с авианосца. Но у нее ограниченная дальность полета. «Вулканы» Британия использовала лишь раз, в порыве ярости. В 1982 году они сбрасывали конвенциональные бомбы на аргентинские войска во время войны за Фолклендские острова – в 6 тысячах километров от базы заправки на острове Асенсьон в Атлантическом океане.
Когда в таких краях, как Ямайка или Уганда, праздновали провозглашение независимости, в небе пролетали эти бомбардировщики, как бы напоминая местным жителям, что своим новым статусом они обязаны новоиспеченной ядерной сверхдержаве.
Стоимость ядерного сдерживания для Британии в 50-е годы росла. США по-прежнему отказывались сотрудничать, и тогда британцы адресовались к французам. В то время Франция была в схожем с Британией положении: пост-империя, которая хотела удержать свой великодержавный статус, заполучив свое ядерное оружие. Однако в 1962 году Британия намела своему французскому партнеру смертельную обиду. Они вместе создавали систему ракет-носителей, но вдруг Лондон бросил этот проект и зачислил предложение США использовать «Полярисы». Это оказалось дешевле, чем продолжать сотрудничество с французами.
В это время уже набирала обороты кампания за ядерное демилитаризация. Лидер лейбористов Гарольд Уилсон сыграл на этих настроениях во время всеобщих выборов в 1964 году. Он, в частности, критиковал использование американских ракет «Полярис». «Мы перестанем быть самостоятельными, – говорил он. – Это не британская система. И она не поможет сдержать угрозу». Однако, оказавшись в кабинете на Даунинг-стрит, 10, Уилсон позабыл свои слова о разоружении. О них, впрочем, помнили сотрудники спецслужб, которые вплоть до отставки премьера в 1976 году колебались в его лояльности интересам государства.
Стоит признать, что правительство Уилсона участвовало в подписании Договора о нераспространении ядерного оружия. Впрочем, Британия играла в этом процессе роль «меньшего партнера». Эту роль она сохранила – вместе с зависимостью от американских ракет-носителей.
«Полярисы» помогли решить финансовую проблему, но задевали британскую гордость. В крышке концов, Франция тоже отставала от американцев технологически – и кто тогда не отставал?! Но при этом у Парижа была своя ракетная система, а британцы зависели от воли США. Впрочем, янки было удобно иметь такого партнера в Европе. Если бы началась война с СССР, Британия стала бы заслоном, она помешала бы двум ядерным сверхдержавам истребить друг друга в самоубийственных ракетных обстрелах.
Иллюзия ядерной мощи в послевоенной Британии стала порождением неспособности края выработать последовательную политику технологического развития, начиная с ядерного оружия и заканчивая сверхзвуковыми истребителями. На запуск различных проектов уходило немало сил и средств, а после они отбрасывались из-за высокой стоимости. И сегодня расходы на оборону в Британии чаще обусловлены соображениями престижа, чем оценкой рисков. В 2020 году львиная часть бюджета королевского флота уходит на содержание четырех ядерных подлодок класса «Вангард» и двух авианосцев водоизмещением 60 тысяч тонн. Затраты на субмарины еще можно оправдать – это основа ядерного сдерживания для Британии. Но при авианосце должна быть ударная группа кораблей. Это означает, что денежки уходят на создание и поддержание такого флота, тогда как береговая оборона или защита торговых судов от пиратов остаются без должного внимания. Авианосец предполагает и присутствие большого количества самолетов и необходимого оборудования. В общем, британские политики и военные стратеги продолжают путать престижные проекты с жизненно необходимыми системами обороны.
Британское ядерное сдерживание было «роскошью» с самого основы. По иронии судьбы этот проект запускали, чтобы доказать главному союзнику, США, что с Британией по-прежнему нужно считаться. Во поры холодной войны с Советским Союзом это могло сработать.
Сейчас же Британия постоянно переплачивает за то, чтобы нивелировать новые риски для престарелой системы, и из-за этого не может позволить себе более современные и практичные системы обороны. У престижа есть своя стоимость, даже если это цена в мегатоннах. Иногда реальная подготовка к обороне обходится государству куда дешевле, чем плата за престиж.
6 августа 1945 года, 75 лет назад, случилось первое боевое применение ядерного оружия. По сию пору не умолкают споры – что это было – грозное возмездие коварному врагу, суровая военная нужда или акт глобального устрашения, рождающейся сверхдержавы? Ответ на этот вопрос не утратил своей актуальности и по сей день, спустя три четверти столетия. В ходе конференции, проведенной Фондом изучения исторической перспективы и Российским историческим обществом, на него попытались ответить ученые из России, США, Великобритании, Японии, Китая, Франции и иных стран.
Мероприятие привлекло к себе внимание СМИ и общества. В связи с этим «Столетие» публикует некоторые из докладов иностранных участников конференции.
Марк Алмонд — директор Института кризисных изысканий в Оксфорде.
