На скане: типовая пафосная реплика типового охотника Советской Старины ТМ.
В одной дискуссии у skif_tag попался мне на глаза этот глубокомысленный комментарий. Хотя такие комментарии можно отыскать где угодно. Можно сказать, это хрестоматийная декларация типового совка с хрестоматийным же Че Геварой на юпике. У меня при виде таких комментариев вечно возникает обобщённый портрет такого совка: год рождения примерно 1975-й или чуть попозже. В армии не служил, но возможно в 90-е побывал в НБП или как-то по-иному присоседился к этой организации. Обрюзгший, с жирком вместо мышц, склонный к алкоголизму, ничего тяжелее хуя в своей жизни не поднимавший, но зато стопроцентно уверенный в собственной значимости для бытия, поскольку легковесно воспроизводит по памяти классический набор агитпроповских штампов, которыми трамбовали пионеров и юных комсомольцев в советское время на бесчисленных пионерских линейках и комсомольских собраниях. Иначе говоря – обычная прокладка, ничтожная и ни на что неспособная, но жаждущая возвыситься в собственных глазах произнесением с оборотом пафосных красивых слов, в простонародье именуемых «бла-бла-бла». Почему у меня именно такой образ возникает при чтении подобных заявлений? Потому что в реальной жития я встречал советских любителей чаще именно такого сорта.
Ну и просто чистая психология. Человек, который хочет глядеть героически, но даже близко так не выглядит, ставит на юпик нечто героическое. Жирный никудышный задрот, ставя на юпик портрет геройского революционера-партизана – пусть и редкостного мудака – Че Гевару, как бы сам приподнимается в собственных глазах и ему легче произносить весь этот паражняковый утиль, какой в советское время на советских подростков действовал лучше всякого снотворного.
Но дело не во внешности как таковой. Внешность апологетов советской древности просто лишний раз подчёркивает тот огромный разрыв между их фантазиями и реальностью. Но вопрос, повторю, не во внешности. Вопрос в том, что в советское пора персонажи данного типа ничего не делали. Не в том смысле, что не ходили на работу. На работу они разумеется ходили и, возможно, даже перевыполняли план по выпуску третьесортного барахла, каким затем затоваривались полки советских магазинов. Но в своей личной жизни такой человек стопроцентно ничем не увлекался. Он приходил после труды домой и тупо пялился в совковый телевизор и всё. Почему я так считаю? Да потому, что если в советское время человек чем-то горячо и по настоящему увлекался, то рано или поздно (причём, скорее рано, чем поздно) он упирался в убогость Совка и в то, что ничего из того, что ему необходимо для его увлечения, он просто так купить не может. И отсюда, кстати, у этих вечных советских лежебок так хорошо идёт тезис о том, что «внутреннее выше материального» – потому что сами-то они ничего для себя не искали, а только лежали на печи и слушали дикторов программы «Пора». Это и есть их мифическое «духовное». И именно они жили в СССР легче всех прочих.
Это самый лучший рецепт счастливой существования – чем ниже потребности, тем в более убогой обстановке можно ощущать себя счастливым. Но только с одной оговоркой. Низкие надобности тут не результат тщательного самоограничения и продуманной аскезы, а лишь низкий уровень развития и кругозора. То есть человек посредственный и надобности имеет посредственные. А потому и удовлетворить их ему куда проще.
Ну возьмём, например, маленького ребёнка. Ребёнок хочет рисовать. И уже тут можно отличить плод человека, способного к развитию от будущего прола. Маленький прол тоже может захотеть рисовать. Но ему, в сущности, без разницы чем и на чём, и – что. Он ведь всё равновелико рисовать не умеет. Может намалевать советской серобуромалиновой краской нечто непотребное на кусе картона – и всё, уже счастлив, ибо его потребность к творчеству ублаготворена полностью. Ребёнок с более развитой душевной организацией испытывает потребность к чему-то большему. Ему нужно, чтобы его рисунок был пускай и неумелым, но хотя бы ярким, то есть нарисованным сочными красками. И если у него этих красок нет – его потребность уже не удовлетворена. Ну вы постигли алгоритм, короче?
К чему я начал с красок? А к тому, что лично для меня постижение Совка началось именно с красок. Правильнее – с фломастеров. Если кто не знал – я 1965 года рождения. И вот представьте, примерно так на пятом году жизни я увидел у кого-то в ребяческом саду настоящие фломастеры. То есть это был примерно 1970 год (может 1971-й или около того). Откуда в того ребёнка взялись фломастеры – я без понятия, может некто из загранки привёз, может ещё откуда. Но я был зачарован их сочными красками и тем, как удивительно красиво фломастерами можно рисовать Естественно в тот же день матушка получила от меня накачку, что мне охота иметь это цветное чудо. Мы пошли в ближайший к нашему дому магазин канцтоваров на Арбате. Вот сюда:
Это, правда, фотография какая-то совершенно старая, но не суть. Фломастеров там не было. И в ряде других магазинов тоже. Так я приобрёл опыт – конечно я ещё не был готов его осознать – что если ты видаешь у кого-то, или в кино некий артефакт, который, стало быть, в природе существует, из этого вовсе не вытекает, что его можно приобрести в советском магазине. Позднее мама – по блату – купила мне всё же фломастеры. Для этого пришлось ехать куда-то на метро, потом на автобусе, после подойти к какому-то продавцу и произнести волшебный советский пароль: «Я от Ивана Ивановича».
Ну понятно, что не от Иван Ивановича, а от какого-то иного сердобольного человека, который помог с фломастерами. Тоже приобщение с детства к советским технологиям покупки чего-то нужного. А тот, у кого родители не трудились на таких работах, где можно было завязать знакомства с Иван Ивановичами, конечно таких университетов жизни не проходили. И вот сейчас хлопают своими идиотскими глазёнками и важно мычат в эфир: «Наверное мы с вами жили в разных странах. Я в СССР этого не помню». Конечно мы существовали в разных странах, милый. Я – в реальной, а ты – в стране Инфантилии. И сейчас, кстати, мы тоже живём в разных странах. Хотя локация вроде бы одна. Но я отвлёкся.
Я вообще обожал рисовать и имел не то чтобы талант, но некую предрасположенность к этому делу. И очень скоро выяснил, что оказывается нормально писать можно не любой кисточкой. Что оказывается те кисточки, которые обычно лежат к канцтоварах – ими разве что клей намазывать. А вот чтобы неплохо рисовать, надо со специальным ворсом, белка там всякая и т.п. Да ещё размеры разные. И как вы догадываетесь, очень скоро я выяснил, что и хорошие кисточки приобрести в советских магазинах не такая уж простая задача. Не то чтобы совершенно невыполнимая, но – не рядовая. И это в Москве. А что же было в каком-нибудь провинциальном городе?
Ну а немало позднее я выяснил, что вообще ни один уважающий себя художник нипочём не станет писать свои полотна – пусть даже это будут изображения асфальтокуладчиков – советскими красками. Потому что советские краски – это самое отстойное говно, какое только можно себе вообразить. И тут нет никакого антисоветизма – это грубая проза советской жизни. Но опять же, тот, кто никогда этим не интересовался мог десятки раз видать в отделе канцтоваров какой-нибудь набор советской гуаши, а также набор советских масляных красок в тюбиках и до конца жития пребывать в уверенности, что с краской в СССР всё обстояло превосходно. А скажи ему, что в советских магазинах не продавалось нормальной краски, да и вообще по сути в СССР не выпускалось расцветай краски, такой человек начнёт негодовать, махать руками, пускать пузыри и заикаясь от обиды постулировать: «Наверное мы с вами существовали в разных странах!»
Поимо любви к рисованию с очень ранних лет – ещё до школы – заболел я любовью к лепке. Началось всё с того, что одинешенек мальчишка в нашем дворе (он был старше меня лет на пять) с друзьями играл во дворе в настольный хоккей.
Что? Вы наверное подумали, что они играли вот в подобный хоккей?
Нет, в том СССР, в котором жил я и мои приятели, в конце 60-х такой хоккей если и начал выпускаться, то был почти сказкой. Может он у кого-то и был тогда. Но мне про таких счастливцев слышать не приводилось. Позднее, ближе к середине 70-х, он стал более доступен (и у меня тоже появился), но тогда эти мальчишки играли в пластилиновый хоккей. Перевороченная коробка из под обуви (а может чего-то другого), разлинованная под хоккейное поле и набор пластилиновых игроков. И, кстати, ещё вопрос, в какой хоккей было увлекательнее играть. Нас, мелюзгу, старшие держали на скамейке запасных, позволяя только благоговейно лицезреть их матчи. Потому я подумал: а отчего бы мне самому не слепить себе тоже хоккейные команды? В общем, моя любовь к пластилину стала глубокой страстью на многие ребяческие годы. Чего я только не делал: крепости, армии, танки, самолёты. И смело могу утверждать – о советском пластилине я ведаю всё. В частности знаю, что самая лучшая коробка за 50 копеек (12 цветов) даже в Москве продавалась далеко не вечно. Не то чтобы это был прямо лютый дефицит, но когда ты словно Урфин Джюс рота за ротой, батальон за батальоном, полк за полком без передышки стряпаешь армию для очередных сражений, пластилина требуется очень много. И ходить в магазин за ним приходится очень часто. И нередко – в неженатую. Так что благодаря этому занятию я укрепил своё знание о странностях советской торговли.
Ну и попутно узнал – я ведь летом и за пределы Москвы пускался – что вне Москву в торговле дела обстоят ещё хуже. Ну и кроме того всегда меня мучил вопрос: почему нельзя было спускать пластилин не только в цветных наборах, но и серый однотонный. А что, думаете легко для строительства крепости долго перемешивать в руках многоцветные бруски, чтобы получить большой кусок однородного серого цвета?
С другой стороны, были и те – и таких конечно было большинство – какие пластилин рассматривали исключительно как дополнение к общему школьному набору. Ну там на уроке труда учительница скажет слепить зайчика и белочку. Ну слепят нечто уродливое, чтобы выполнить домашнее задание. Ну может ещё чету раз в год откроют почти непочатую коробку, слепят ещё что-нибудь «для души». Для таких конечно с пластилином дела всегда обстояли великолепны. Он у них вечно был. Скажи им про перебои с пластилином в продаже и что услышишь? Правильно – «наверное мы с вами жили в разных СССР». А то! Ещё могут и картинку показать, вот такую так:
Вот вам, не пластилин что ли? И коробки в шесть цветов, и 12-цветные. Москва, Дом книги на Калининском, 1974 год. Живи и радуйся. Эти, жившие в другом СССР, проплывали мимо этого, обыкновенно даже не замечая. Но зато много позднее – уже в наше время – у них сформировалось мнение, что всего было в избытке. А как иначе? Ведь собственно они не испытывали недостатка в данном виде товара – в силу того, что вообще не испытывали в нём потребность в силу своей недоразвитости – значит всё было зер гут.
Про книжки – тема старая, я много про это дело писал. Что тут ещё нового сказать можно?
Опять же, ну как доказать современному лупоглазому идиоту, для какого в детстве читать книги было тяжкой повинностью, назначаемой ему учительницей на каникулы – как ему доказать, что книжный дефицит в Совке был лютым. Как так? Он ведь собственно по завету учительницы приходил в детскую библиотеку и брал там рекомендованную книжку про пионеров-героев и лично видел как много других книжек в библиотеке. А ещё он порой проходил мимо витрины книжного магазина и видел как много книжек там, внутри.
Сложно спорить с таким губошлёпом. Ведь ему, губошлёпу, невдомёк, что его кургузый мирок внутренних запросов может быть просто смешон кому-то другому. Нет, он именно себя считает эталоном и мерилом. Лично ему книжек хватало. Значит и всем их хватало. А кому не хватало – тот жил в каком-то товарищем СССР. Так, по крайней мере, мнится губошлёпу, начитавшемуся предисловий. Но продолжу.
Примерно в середине 70-х я стал увлекаться фотографией. И опять можно сказать следующее. Если бы я остановился на уровне многих «любителей», которые имели «Смену-8М», а то и папин ФЭД и изредка снимали что-то, наверное я не познакомился бы с той унылой картиной, которая была характерна для советской фото-торговли. Самая распространённая плёнка «Свема 64/65» – с перебоями. Необходимая бумага – не всегда. Даже химреактивы с перебоями. Про цветную вообще молчу. На советскую цветную плёнку мог фотографировать только извращенец. Почитающий себя человек покупал только ORWO.
Но тут он налетал, во-первых, на то, что и немецкая ORWO была не всегда, во-вторых, что она была куда дорогостоящей, а, в третьих – самое тяжкое – что для неё и химреактивы требовались родные, то есть – ORWO. А они были и куда дороже советских, да и продавались с перебоями. В Москве, Ленинграде и столицах союзных республик. А в иных городах фотолюбители если хотели заниматься цветной фотографией, ехали в Москву. Ну а что до фотоматериалов Kodak, то в СССР они вообще не продавались. Тоже увлекательно, да, ты знаешь, что такое существует в природе, но одновременно знаешь, что для тебя это полностью недоступно. Милые времена.
И ещё я обратил внимание на одно обстоятельство, когда сделался заниматься цветной фотографией. И плёна, и химикаты ORWO были оформлены куда красивее советских, были упакованы тщательнее. Химреактивы так вообще в такие пластиковые раскрывающиеся коробочки, какие потом можно использовать для хранения разных мелочей типа радиодеталей. Да и сами реактивы были упакованы тщательно, отдельный в прозрачные пакетики. А когда ты готовил из сухого порошка этих реактивов раствор – вот чудо! – раствор получался незапятнанным, без всяческих крошек, палочек, волосиков и прочих соринок. А вот советский реактив потом надо было всегда фильтровать, поскольку он вечно содержал всякий мелкий мусор.
Ну а про то, что купить себе Зенит-Е (даже при наличии денег) было ещё той задачей – я вообще молчу. А раз я попал в Сокольники на международную выставку фото-кино. И увидел там фотоаппараты Minolta с кучей объективов к ним, светофильтров, экспонометров, вспышек и вообще грудой всякого разного.
И тут можно быть хоть архи-советским патриотом. Но сравнение фотоаппарата Minolta с советскими зеркалками наводило на дума, что в СССР выпускается какое-то устаревшее это самое. Но опять же, эти, которые из параллельного СССР, получив в подарок Смену-8М или взяв у батяни ФЭД, шли чету раз в году в магазин, покупали любую плёнку, какая была, щёлкали что ни попадя, потом сдавали в фотолабораторию, где им печатали их мутные шедевры на бумаге 9×12, и бывальщины счастливы. И до сих пор уверены, что в СССР в плане фотолюбительства было всё шик-блеск-красота.
И дальше, идя по жизни в Совке, если начинал заниматься чем-то всерьез, на всю катушку, почти сразу же утыкался в то, что в СССР возможности творческого роста были ограничены самым серьёзным образом убогостью отечественной индустрии и торговли. В детстве это могло носить не очень впечатляющий характер. Ну, скажем, когда в пионерлагере в кружке выпиливания и выжигания кружковод (как уж он там официально именовался, не помню), однажды хуями обложил приятеля, который сломал пилку для лобзика. Тогда это казалось логичным – ну а что, он же предупреждал, как содержать лобзик, чтобы не сломать пилочку, а пацан сломал. Вот и получил. Но сейчас-то понимаешь, что кружковод так разорялся потому, что в Совке вообще и в этом пионерлагере в частности эти копеечные пилочки к лобзику бывальщины лютым дефицитом, поэтом ценились чуть не на вес золота. Предприятие могло построить корпуса для пионерлагеря. А обеспечить пионерлагерь пилками для лобзиков в достаточном числе не могло. Вот таков он был, тот СССР, в котором жил я.
Хочешь заниматься моделированием? Ничего нет проще в СССР. Покупай журнал «Моделист-конструктор» (если отыщешь), и выбирай дело по душе. Правда – и об этом в этом журнале не напишут – вряд ли ты найдешь в магазинах все те инструменты и материалы, чтобы сделать те чудесные модели, чертежи каких ты найдёшь. Но та ситуация дефицита на инструменты и материалы давно испарилась, зато остались старые подшивки журналов. Так что можно вовсю врать про независимость творчества в СССР. Особенно когда сам никогда ничем серьёзно в СССР не занимался.
Дети подрастают, становятся подростками. И жажды у них тоже подрастают. Подростку уже маловато лепить из пластилина или рисовать. Ему уже по непонятной причине хочется слушать музыку. Тому, у кого вкусы не шли дальше ВИА «Здравствуй, песня» и Аллы Пугачёвой, в СССР в этом смысле было вольготно. Ну а если человек хочет слушать рок-музыку? И не «советский рок», а натуральную западную рок-музыку? Вот тут и наступает окончательное прозрение. В чудесном тёплом ламповом брежневском Совке ты мог узнать, скажем, о группе Pink Floyd. Но вот лишь для того, чтобы собрать все их альбомы, ты должен был изрядно постараться. Во-первых, они не продавались в советских магазинах. Во-вторых, хотя они продавались у перекупщиков (которые, кстати, тоже в СССР не составляли заметную часть общества и были достаточно редким явлением), то цена одного альбома была подобный, что пропадал всякий интерес. А кто мог себе позволить собрать полную подборку альбомов не одной, а нескольких западных групп? Это даже на магнитофонных лентах было делом непростым. И возникал проблема: ну ладно Pink Floyd и Nazareth, мы всё же комсомольцы, политику партии хотя и не разделяем, но понимаем нежелание маразматов из Политбюро не торговать в СССР диски западных исполнителей, которые могут и нелицеприятное в адрес Совка отмочить. Но, блять, травоядный the Beatles где вам путь перешёл, что даже к началу 80-х в Совке не могут выпускаться и продаваться их альбомы? Не какие-то несколько миньонов (выпущенных пиратским способом, уместно), а – все альбомы ливерпульской четвёрки? Все – без исключения. Что мешает?
И ещё попутный вопрос возникает. Ладно, иной раз каким-то чудом в СССР по лицензии сходит нечто достойное, как, например, альбом группы Uriah Heep «Innocent Victim». Что уж там у кого где перемкнуло – неизвестно. Но выпустили. Пускай очень небольшим тиражом, пусть сразу разлетевшимся и более не продававшимся, но выпустили. Но вот такой вопрос. Почему оформление обложки такое чудовищное? Ведь обложки рок-альбомов – это доля всей этой субкультуры и значат не на много менее важна, чем сами треки.
Чтобы не быть голословным:
Слева оригинальная обложка. Справа – то, что выпустили на фирме «Мотив». Как вам такой советский дизайн?
Апофеозом увлечения рок-музыкой становится момент, когда ты решаешь сколотить собственную рок-команду. И вот тут – всё. После этого ничего кроме ненависти к Совку у тебя не остаётся. Ты не можешь приобрести нормальных инструментов – в магазинах представлены только какие-то жуткие советские дрова, давно устаревшие, но по конской цене. Ты не можешь приобрести нормальной аппаратуры – нормальный аппарат для меломанов ещё можно кое-как найти, иногда в магазинах что-то продаётся, но нормального аппарата для рок-группы ты приобрести не можешь. Кое-как приобретя хоть какие-то не советские инструменты (в комке на Садово-Кудринскоцй), самой жалкой частью которых является ударная установка (это вообще слёзы), скопив с миру по нитке какие-то разрозненные колонки и усилители, ты ищёшь помещение для репетиций. Найдя какой-нибудь подвал (из которого тебя всё равновелико скоро вышибут), ты потом отчаянно хватаешься за любую школьную «дискотеку», чтобы тебе разрешили играть на публике. Тут, истина, стоит поблагодарить плохую аппаратуру, потому что слов всё равно не слышно и учителя не обращают внимания что ты поёшь. Но вообще-то при этом вечно есть риск налететь на требования изменить репертуар, если ты поёшь свои песни.
И так во всём, во всём. И, заметьте, я вообще ничего не написал ни про проблемы продуктов столы, ни про проблемы модной современной одежды. Меня это всегда мало трогало. Но многие хотели одеваться не «в крепкое на все времена» советское пальто и советские башмаки «сносу им не будет», а в нечто, что вовсе не на все времена, а только на текущий сезон, как и вообще это бывает в мире моды.
Но живущие в альтернативном СССР ничего этого, разумеется не замечали. Они либо в мочь своего крайне убого развития довольствовались той убогой малостью, что предоставлял им Совок, либо застали уже финал Совка, какой с одной стороны благодаря Перестройке стал чуть получше (ну, скажем, в конце 80-х такой уж особой проблемы купить немало или менее аппарат или гитару уже не ощущалось), а, кроме того, закончился ещё до того, как они испытали по настоящему сильное увлечение чем-либо, чем в целую силу заниматься не смогли бы благодаря Совку.
И вот хлопают они сегодня своим губёнками, на полном серьёзе заявляя, что только тот, для кого счастье измерялось числом шмоток, жил в СССР тяжело. Потому что сами эти совковые губошлёпы, как я сказал, по настоящему в Совке не занимались ни одним делом. Вообще ничем. А всё что у них всплывает в памяти, это линялые огромные плакаты гориллоподобных пролетариев с мантрами про строительство коммунизма и телепередачи типа «Клуб кинопутешественников». Духовно нищие – вот кто такие эти нынешние совки. Но свою внутреннюю нищету они маскируют заботой о великих свершениях, которые якобы кто-то променял на «шмотки и всякие побрякушки». А сами, меж тем, перстом о палец не ударили для защиты своего такого чудесного альтернативного СССР, в котором им с их убогими запросами жилось так покойно, блаженно и легко – легче, чем кому бы то ни было. Легко им жилось тогда. А вот теперь – тяжело, да. Как не посочувствовать беднягам? Не говоря уже о том – и это самое для них ужасное – что кругом немало людей, которые сегодня живут не просто лучше, а в разы лучше чем они. И вот это им больше всего как нож в спину.
