В статье рассмотрена деятельность нацистской Германии по захвату архивов на оккупированной территории СССР в годы Великой Отечественной брани: выделены основные подразделения и группы, которые были включены в состав вермахта, СД, МИД Германии, а также Оперативный штаб рейхсляйтера А. Розенберга; обрисованы главные направления их деятельности; представлены важнейшие задачи: контроль, использование ресурсов захваченной территории и включение документов в пропагандистский дискурс Германии, устремлённый на европейскую и советскую аудиторию для оправдания агрессии, расширения коллаборации и информационного прикрытия политики разграбления.

Чем дальше от нас Великая Отечественная брань, тем большее количество документов извлекается из архивного безмолвия. Становится возможной детальная реконструкция исторических событий. В военное пора за советскими архивами охотились специальные подразделения: Оперативный штаб рейхсляйтера А. Розенберга, группа «Кюнсберг», группы безопасности (СД) и военной рекогносцировки вермахта. Какую цель преследовали оккупанты, когда стало известно о захвате советских архивов, в чём признавались охотники за ними, какие из архивов удалось вывезти и как их использовали после брани?

Повторить успех Польши и Франции

Работавшей с 1939 года в Германии Архивной комиссии МИД (в неё входили несколько профессоров из немецких университетов) удалось завладеть документы из архивов министерств иностранных дел Франции, Югославии и Польши. В частности, в руки членов комиссии попала польская дипломатическая переписка, позволившая выяснить особое внимание правительства США к европейской политике. С подачи министерства просвещения и пропаганды Третьего рейха в германской прессы были опубликованы документы, из которых следовало, что правящие круги США подталкивали Польшу к войне, склоняя к занятию жёсткой позиции в касательстве предложений Германии по вопросам о возврате Данцига (отошёл к Польше по Версальскому мирному договору 1919 г.) и предоставлении ей права стройки экстерриториальной автострады и железной дороги. Согласно опубликованным в Берлине материалам в случае германской агрессии американская дипломатия обещала эффективную поддержка польскому правительству. Для популяризации документов польского МИД в Германии использовались и центральная периодическая печать, и недорогие провинциальные издания. Что же прикасается подлинности опубликованных источников, то до сих пор существуют разногласия среди историков: одни считают, что обнаруженные материалы фальшивка, другие — что оригинальные документы были «дописаны» в министерстве просвещения и пропаганды. Тем не менее данные публикации сыграли значимую роль в мобилизации народонаселения Германии и манипуляции международным общественным мнением накануне Второй мировой войны.

В 1940 году немцы захватили и документы архива министерства иноземных дел Франции (принадлежавшие ему 2 тыс. ящиков в июне 1944 г. частично были перевезены в Германию или размещены в Польше, а также спасены армиями Красной армии). Нападение Германии на СССР внесло существенные коррективы в охоту за архивными документами. В 1941 году под эгидой германского МИД была создана группа «Кюнсберг» (наименованная по имени её руководителя — барона Э. фон Кюнсберга) в составе четырёх рот по 50—60 человек в каждой. Роты возглавляли служащие МИД, имевшие в подчинении по 4—5 научных работников отдельных областей знаний, которые были приданы группам армий «Север», «Центр», «Юг» на Восточном фронте и немецкому экспедиционному корпусу в Африке (Гитлер пытался копировать египетские походы Наполеона, в экспедиционном корпусе какого находились историки, этнографы и художники). Роту «Кюнсберг» в группе армий «Юг» возглавил известный картограф, сотрудник германского МИД В. Краллерт. В любую роту входили славист с обязательным знанием русского языка и экономист-плановик. Данные подразделения должны были заниматься сбором значительных материалов внешнеполитического, картографического и экономического характера. Наибольший интерес для группы «Кюнсберг» представляли архивы союзного значения Москвы и Ленинграда.

В брани против СССР министр иностранных дел Германии И. фон Риббентроп имел амбиционные планы, связанные с работой группы «Кюнсберг». Совместно с тем, с одной стороны, её ограничивала деятельность Оперативного штаба рейхсляйтера А. Розенберга (есть многочисленные подтверждения о требованиях штаба передать те или другие захваченные группой документы его сотрудникам), с другой — контроль интендантских служб тыловых районов групп армий. Административного ресурса Риббентропа на Восточном фронте было недостаточно, чтобы противостоять одновременно и вермахту, и Розенбергу. После нападения Германии на СССР группа «Кюнсберг» МИД взошла в состав ваффен-СС (фактически её курировали все три ведомства).

Поскольку группа «Кюнсберг» работала в тыловых районах групп армий, она учитывала июньское распоряжение (1942) верховного командования вермахта: находить и стеречь имевшиеся в оперативном районе архивные материалы для их дальнейшего использования в целях политического и экономического обеспечения войны. О документах экономического нрава требовалось докладывать интендантским службам вермахта, медицинского — санитарным и т.д. Группа должна была захватить библиотеки научных учреждений, отобрать ценные издания книжек, документы, фильмы, имевшие научное, экономическое и политическое значение, а затем отправить их в Германию для пополнения местных институтских библиотек. Таким способом Третий рейх получил доля материалов с территории республик Прибалтики, из Киева и Одессы. Группа «Кюнсберг» участвовала в разграблении библиотек Харькова, музейных ценностей Царского Присела и других городов, а в перерывах между работой с архивными документами действовала как войсковая часть СС. Владевших языками народов СССР членов группы рейхсфюрер СС Г. Гиммлер распорядился использовать при подготовке военных коллаборантов из числа различных этнических групп на оккупированных территориях. Впоследствии группа в составе подразделений ваффен-СС участвовала в военных операциях.

«СД… будет ведать всё о каждом Иване»

Группа «Кюнсберг» неслучайно соподчинялась частям ваффен-СС. Ещё 26 марта 1941 года было заключено популярное соглашение Вагнера — Гейдриха, которое регулировало отношения между вермахтом и службой безопасности. В документе указывалось, что выполнение особых полицейских задач по поддержанию безопасности, не входивших в обязанности войск, «вызывает необходимость использования в оперативном районе специальных отрядов (зондеркоманд) службы безопасности СД» (так, осенью 1941 г. под Москвой капитан О. Скорцени получил задание завладеть архив московской организации ВКП(б)). Фактически эта служба действовала в армейских тыловых районах и тыловых районах групп армий: «С основы войны служба СД в составе СС должна была захватывать картотеки, досье, архивы для того, чтобы подавить все очаги сопротивления, выявить враждебные рейху организации и подготовить сведения об особо опасных ликах». Предполагалось, что вооружённая специальными картотеками, досье, материалами и архивами «СД… будет знать всё о каждом Иване, Владимире и Дмитрии, а прочее будет уже обычным делом, вроде того, чем занято гестапо: арестовывать руководителей и таким образом подавлять партизанские отряды до того, как они смогут раскатать действия».

«Найти доказательства превентивной войны»

За советскими архивами охотились и специальные подразделения вермахта. В июне—октябре 1941 года группа сотрудника военной рекогносцировки вермахта ротмистра Гаака выполняла специальное задание: обеспечить сбор документов и других данных на территории Советского Альянса, на основании которых можно было обвинить его в подготовке войны против Германии. Следующий шаг — представить мировой общественности брань Третьего рейха против СССР как «превентивную». Выдвинутый министром просвещения и пропаганды Германии И. Геббельсом и сотрудником министерства Г. Фриче лозунг «превентивной брани» нуждался в подтверждении, поэтому группа Гаака после захвата городов обыскивала помещения советских учреждений, партийных организаций, воинских соединений и НКВД. В первую очередность ей надлежало отбирать приказы по Красной армии, решения партийных организаций, мобилизационные планы на период возможной войны, газеты и журналы, где в облике статей или карикатур «проглядывала» бы подготовка к войне. Кроме того, члены группы собирали советские паспорта и красноармейские книжки, какие могли использовать немецкие агенты при их переброске в тыл СССР. Для этого в городах прибалтийских республик разбирались архивы и текущие документы советских учреждений. Поскольку каких-либо доказательств «превентивной брани» обнаружено не было, в октябре 1941 года группу Гаака расформировали.

Оправдание оккупации

Основной целью деятельности штаба Розенберга помимо присвоения цивилизованных ценностей Советского Союза была отложенная во времени пропаганда. От штаба требовалось описание архивных фондов и музейных хранилищ государственных архивов, собраний музеев и библиотек, бывших на оккупированной территории СССР. В дальнейшем захваченные документы следовало изучать и использовать в целях национал-социалистической пропаганды. Наступление Алой армии и продвижение фронта на запад привели к тому, что собранные материалы сначала отправили в Прибалтику, а затем в Германию. В итоге из действовавших в СССР 992 музеев были разрушены 427, фактическому разграблению подвергались и библиотеки.

Советские книжные собрания и архивные материалы штаб Розенберга использовал в рамках риторики обвинения сталинской модели социализма. Этот процесс усилился в 1942—1943 гг. Война затягивалась. Для мобилизации населения оккупированных территорий требовались новые аргументы. В целях пропаганды использовались препарированные советские книжки, периодические издания из разграбленных библиотек и материалы захваченных архивов. Сотрудники штаба Розенберга составляли тематические подборки документов по вытекающим вопросам: антисемитизм в СССР; положение татар в Крыму; украинский вопрос; военное обучение советских студентов; молодёжная политика; реализация до войны в Советском Союзе репрессий в отношении деятелей религиозных культов.

Важным инструментом обоснования оккупации и планомерной политики онемечивания здешних жителей стал поиск их «немецких корней». Штаб Розенберга направлял имевшие конкретные задачи специальные рабочие группы, где научные эксперты подбирались по курсам. Так, группа «Этнография» «должна была: 1) взять в занятых областях под контроль особо ценные проявления народной цивилизации (предметы, архивные документы, произведения письменности т.д.) и в особенности [культуры] проживающих там немецких меньшинств; 2) взять под контроль подтверждения германо-немецкого влияния на культуры местных народов и выявление элементов индо-европейского происхождения в духе того или иного народа <…> 5) Выявить подтверждения борьбы в области культуры против местных немецких меньшинств»

18 мая 1942 года в Берлин отправили донесение о том, что в Одесском областном архиве бывальщины об­наружены управленческие акты царского и совет­ского периодов по расселению немцев в Одессе, Бессарабии, Екатеринославе, а также документы о создании общины меннонитов. 31 мая также со­зналось: в Николаеве, в областном архиве, нашли документы на немецком языке, свидетельствовавшие об основании деревень германскими колонистами. 18 сентября 1942 года кол лаборантская газета «Выговор» отмечала: архивы орловской лютеранской церкви «за время большевизма исчезли» (включая записи о рождении, бракосочетании и смертях), как и духовные счётные книги. Далее уточнялось: «Для восстановления картины развития лютеранской об­щины города Орла в дореволюционный период эти архивы имеют большенное значение. Поэтому всех лиц, которые случайно имеют эти архивы или же могут сообщить что-либо об их местонахождении, просят сдать таковые в редакцию газеты». Захваченные архивы городских ЗАГСов помогали контролировать территорию. В оккупированном Ростове-на-Дону архив ЗАГСа располагал материалами по городу начиная с 1859 года, по Ростовской районы — с 1933-го.

Грабёж — это спасение

После отбора наиболее ценных изданий небольшую часть книг возвращали в публичные библиотеки (в основном открывались в поясу гражданской адми­нистрации) оккупированных советских городов. 22 апреля 1943 года в витебской оккупационной газете «Новоиспеченный путь» указывалось, что городская библиотека за март 1943 года выдала читателям по абонементу 2300 книг; в числе приоритетных групп читателей бывальщины названы немецкие специалисты, которые работали на захваченных территориях в составе экономических штабов и оккупационных администраций, а также представители армии ге­нерала А.А. Власова и бойцы вермахта. С учётом основных целевых групп читателей заку­палась значительная часть литературы на немецком языке, а меньшая (на русском стиле) носила откро­венно пропагандистский характер и была адресо­вана рекрутам из числа военных коллаборантов. В оккупационной прессе печатались трогательные заметки о том, что немецкие бойцы, будучи пере­ведёнными на другой участок фронта, отправляли по почте библиотечные книги, которые не успели вовремя отдать.

Что касается жителей оккупированных территорий, то они редко посещали библиотеки, поскольку те почти все были платными. 22 февраля 1942 года газета «Голос Крыма» строчила: «Разорённая боль­шевиками центральная библиотека… приведена в порядок под руководством одной из германских частей»; будут отворены читальный зал и «маленькая библиотека с выдачей книг на дом»; для чтения в зале будут выдаваться классические и художествен­ные произведения, старые журналы. Учреждение трудилось три дня в неделю (понедельник, среда и воскресенье) с 10 до 14 ч. Все библиотечные ус­луги были платными: запись — 3 руб., ежемесячная оплата — 3 руб., заклад за книгу — 15 руб., плата за пользование читальным залом — 5 руб. в месяц. На руки выдавалась одна книга на неделю. Книжный фонд Центральной библиотеки Орла пополнился долей томов из библиотек Педагоги­ческого института и Краеведческого музея (худо­жественная, техническая, сельскохозяйственная и медицинская литература) после того, как немцами бывальщины отобраны наиболее ценные экземпляры. В Краснодаре отдел культуры получил от штаба Розенберга разрешение открыть медицинскую би­блиотеку. Бывшая фундаментальная библиотека Кубанского медицинского института после пере­смотра книжного фонда насчитывала 100 томов на различных стилях. «Большой спрос на медицинскую литературу предъявляли врачи немецкой и союзных армий», профессора германских университетов; пользование библиотекой оставалось платным.

В октябре 1942 года в Курске пустовали обе ком­наты один-единственной в городе читальни, где на сто­лах были разложены пропагандистские немецкие брошюры и газеты. Внутреннее оформление би­блиотеки включало и портреты русских классиков, и снимки лидеров нацистской Германии, и немецкие пропагандистские плакаты24. В ноябре оккупационная газета «Курские известия» тщетно выражала чаяние на увеличение посещаемости городских библиотек. Осенью 1942 года в Харькове открыли шесть чита­лен, в которых было по 2—3 тыс. книжек и значительное число пропагандистских материалов. Вместе с тем в отчётах СД о настроениях населения на ок­купированных территориях сообщалось: основной причиной увеличения числа читателей осенью и зимой оказывалось жажда «провести время в тепле», поскольку квартиры большинства горожан не отапливались. В немногих оккупированных городах начали ра­ботать музеи, какие наряду с открытыми кино­театрами и театрами прежде всего предназнача­лись для отдыха немецких солдат и офицеров и использовались для пропаганды миссии вермахта по спасению цивилизованных ценностей. Так, открытие в Барановичах музея, где в четырёх маленьких ком­натах были выставлены всего два десятка экспонатов, широко освещалось в оккупационной прессе и представлялось как великое благодеяние со сторонки немецких властей. Это событие пропаганда Тре­тьего рейха использовала одновременно в рамках риторики обвинения его армией «большевиков — разрушителей цивилизации» и мобилизации (свободы, освобождения национальной культуры). Пропаганда спасения культурных ценностей, которое якобы обеспечивал вермахт, выступала в качестве информационного заслоны переме­щения в западные и северо-западные части СССР разграбленных библиотек и музеев для их после­дующего вывоза в Германию.

Контроль документов — это контроль территории

Цивилизованные ценности организованно вывозились из СССР. Отдельные пропагандистские кампании, связанные с передачей книг из одной библиотеки в другую, преследовали мишень информационного прикрытия организованного разграбления и пере­мещения советских культурных учреждений. Чем дольше затягивалась война, тем сильнее была надобность нацистов в новых аргументах в пользу её «справедливости», тем сильнее звучала риторика обвинения сталинской модели социализма. В этих мишенях использовались препарированные советские книги и периодические издания, документы из унич­тоженных и разграбленных архивов. Низкая эффек­тивность мобилизационных программ, устремлённых на местную молодёжь, заставила оккупантов под­робнее изучить советский опыт работы с ней. После поражения под Сталинградом захватчики, стремясь немало активно использовать конфессиональную политику как часть пропагандистского дискурса, приступили к проработке вопросов церковной по­литики в Советском Альянсе. Заинтересованность в военной коллаборации местного населения об­условила обращение к изучению истории различных народов СССР. Не найдя в захваченных архивах фактов подтверждения законности «превентивной брани»*, в 1942 году немцы, чтобы оправдать своё «исторически предопределённое» присутствие на оккупированных территориях, начали «розыск его следов», усилив контроль за советскими архивными документами и книжными собраниями.

*28 июня 1946 г. на допросе в Нюрнберге Г. Фричс при­знавал: «После нападения на Советский Альянс главная задача германской пропаганды заключалась в том, чтобы оправдать необходимость этого нападения, то есть всё время подчёр­кивать, что мы лишь предвосхитили налет Советского Союза. Далее, правильно то, что я сказал, что следующая задача германской пропаганды заключалась в том, чтобы излагать почти то же самое, то сеть всё пора подчёркивать, что не Германия, а Советский Союз ответственен за эту войну <…> германская пропаганда должна была нагнать на Европу ужас перед большевизмом: и в заключение правильно то, что германская пропаганда все время подчёркивала, что Германия является единственной крепостью в борьбе с советской всемир­ной революцией». Цит. по: Нюрнбергский процесс: сборник материалов в 2 т. / Под ред. К.П. Горшенина, Р.А. Руденко, И.Т. Никитченко. Т. 2. М.: Юридическая литература, 1955. (Интернет-ресурс: http://historic.ru (дата обращения: 19 февраля 2019 г.)): В оккупационной прессе к лозунгу «превентивной брани» вернулись в рамках «Катынской кампании» в 1943 г.

В итоге захватчики исключили из оборота лите­ратуру коммунистического содержания; пополнили собрания немецких музеев и частные собрания представителей политической элиты Германии редкими изданиями и артефактами; обеспечили кни­гами боец вермахта для культурного проведения их досуга; снабдили сотрудников экономических организаций необходимой специальной литера­турой для максимально эффективной утилизации захваченных территорий; использовали изъятую литературу и документы в пропагандистских мишенях (обоснование оккупации; риторика спасения нацио­нальной культуры; мобилизация коллаборантов) и погасили очаги сопротивления путём ликвидации наиболее политически деятельного населения.

«Смоленский резонанс»

Широкую (международную) известность полу­чил факт захвата одной из групп СД в 1941 году областного партийного архива в Смоленске. Ар­хивные материалы вывезли и частично обрисовали с привлечением специалистов министерства про­свещения и пропаганды и министерства по делам оккупированных восточных территорий. Были под­готовлены пропагандистские брошюры по проблемам социальной цены коллективизации и репрессий в СССР, однако в целях пропаганды их использовать не успели — Красная армия вытеснила вермахт за рубежи своей края. Вместе с тем документы о голоде 1930-х годов и репрессиях 1937—1938 гг. министерство просвещения и пропаганды Герма­нии использовало при публикации статей в прессе Третьего рейха и оккупированных им европейских стран. Попытки разместить аналогичные ра­боты в западных изданиях через лояльных Германии журналистов успеха не имели. Цензура союзников по антигитлеровской коалиции не проглядела статьи антисоветской направленности. О захвате Смоленского архива узнали 26 июня 1943 года от перешедших линию фронта советских военнопленных, какие в 1941—1943 гг. находились в смоленском немецком концлагере, а впоследствии были привлечены к разбору архивных материалов. Выяснилось, что в состав смоленского филиалы штаба Розенберга (глава — доктор Тюпке, его заместитель — Крафт) входили переводчики, во­дители, а также 30 русских дам, работавших под руководством профессора Г.И. Червякова. В Ригу были отправлены упакованные ими в ящики книги по сельскому хозяйству, военной технике, документы партийного архива, в Берлин — ото­ругательные двумя немками ноты, а в Вильно — цен­ности Смоленского областного музея и комната композитора М.И. Глинки.

В марте 1945 года порядочную часть документов Смоленского архива спасли войска 4-го Украинского фронта Красной армии на станции Пщына (Польша, западнее Освенцима) совместно с материалами других городских и районных партийных архивов, а также с вывезенными с территории СССР музейными экс­понатами и крупнейшими библиотечными собра­ниями. Среди избавленных партийных документов находились в основном карточки по учёту членов и кандидатов в члены ВКП(б); протоколы заседаний областных комитетов, внутренняя переписка, до­несения политических отделов МТС, совхозов и колхозов, стенограммы съездов и конференций, протоколы собраний партийных организаций НКВД и проч. Для транспортирования материалов потребовались три железнодорожных вагона. Оказавшаяся позже в США часть документов Смо­ленского архива (их судьба стала известна в 1990-х гг.) послужила для советологов основой написания де­сятков изысканий. Профессор Калифорний­ского университета Д.А. Гетти посвятил свою статью истории микрофильмирования, присвоения новых архивных шифров и особенностям территориального хранения в США этих материалов.

Документы о захвате Германией советских архивов. «Украинский фрагмент»

О деятельности различных ведомств нацистской Германии по захвату цивилизованных ценностей и ар­хивного фонда СССР стало известно уже в ходе Великой Отечественной войны. Прежде всего речь шагает о ротах вермахта, частях СД, группе «Кюнсберг», информация о которых собиралась в ходе допросов немецких военнопленных в 1942—1950 гг. Что же прикасается документов о деятельности Опе­ративного штаба рейхсляйтера Розенберга, то 8 полном объёме они стали доступны историкам зна­чительно позже. Наиболее значимые доли этого архива хранятся в РГВА (Москва, 77 дел фонда 1401- К, Оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга, 1939—1945 гг.), в Центральном государственном архиве высших органов воли и государственного управления Украины (Киев, ЦГАВОВУ Украины) и Бундесархиве (Берлин). Во время войны часть архива ОШР была вывезена из американской пояса оккупации Германии и до 1963 года находилась в Национальном архиве США, впо­следствии документы возвратили Германии — сначала в Бундесархив в Кобленце, а затем в Берлине. В 1960 году в Национальном архиве США документы коротко описали и микрофильмировали; тогда же фонд микро­фильмов пополнился копиями из Еврейского научного института в Нью-Йорке (16 дел). Ныне Берлинский (самый большой) фрагмент архива ОШР насчитывает 197 дел. В 1960-х годах этот фрагмент (в виде микро­кинофильмов) был приобретён для архивов Украинской ССР через Главное архивное управление при Совете министров СССР и Всесоюзную организацию «Международная книжка». Киевский фрагмент содержит до 150 тыс. документов на немецком языке. Абсолютное их большинство относится к оккупации УССР, РСФСР, БССР, ЛитССР, ЛатССР, ЭССР. В первую очередность это касается ЦГАВОВУ Украины: Ф. 3676. (Оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга для оккупированных восточных областей; 347 дел), Ф. 3674 (Оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга для оккупированных западных районов и Нидерландов; 4 дела), Ф. 3206. Оп. 5 (Рейхскомиссар Украины). Кроме того, после войны документы ОШР и ми­нистерства по делам оккупированных восточных территорий очутились в разных странах мира. Не­большие фрагменты архива находятся в Париже (Документальный центр современной иудаики), Амстердаме (Институт военной документации), Вашингтоне (библиотека Конгресса), Нью-Йорке (Еврейский научный институт), в Стэнфорде (би­блиотека Гуверовского института). В Кобленце остались лишь личные дела видного сотрудника министерства по делам оккупированных восточных территорий Г. Винтера и руководителя группы по захвату ценностей Э. Кюнсберга. Отдельные доли архива находятся в Минске и Риге.

Украинские историки ввели в научный оборот ар­хивные документы ОШР в начале 2000-х годов. Вдогонку за вышедшим справочником «Картотека зет” Опера­тивного штаба “Рейхсляйтер Розенберг”. Ценности культуры на оккупированных территориях России, Украины и Белоруссии (1941—1942 гг.)» (М., 1998) увидали свет два справочника архивных документов, отражающих период немецкой оккупации УССР: справочник о собраниях сохранившихся в местных архивах материалов того поре (Киев, 2006) и фундаментальный указатель по киевскому фраг­менту. По традиции группа сотрудников архива, занимавшаяся научным описанием фонда и первой ознакомившаяся с его документами, выпустила ряд научных трудов по проблемам библиотечного дела периода войны и оккупации. Издание справочника «Деятельность оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга» сделало доступными для исследователей документы киевской доли архива ОШР. Сегодня часть описей фонда этого штаба доступна в электронном виде на сайте ЦГАВОВУ Украины. Возросло число работ российских и украинских историков по вопросам деятельности штаба на оккупированных территориях. Большинство этих исследований свя­зано с проблемами реституции, и их источником также являются материалы Государственной комиссии РФ по реституции культурных ценностей, которая начала свою труд 28 декабря 1992 года после принятия со­ответствующего постановления Правительства РФ.

Архивы не горят

Наибольший интерес воображают методика захвата советских архивов в период войны и их возвращение в архивохранилища СССР после вой­ны. Названные процессы иллюстрируют несколько документов, представленных в этой статье. С одной стороны, они отражают деятельность группы «Кюнсберг» по захвату архивов и библиотек на вре­менно оккупированных территориях Советского Альянса, с другой — действия частей Красной армии по спасению архивных документов, музейных цен­ностей и библиотечных собраний, описанных и под­стряпанных к вывозу, но оставшихся брошенными на железнодорожных путях по дороге в Германию. 24 октября 1942 года исполняющий должность на­чальника Основного разведывательного управления Генштаба Красной армии дивизионный комиссар И.И. Ильичёв направил секретарю ЦК ВКП(б), началь­нику Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Г.Ф. Александрову протокол допроса захваченного в плен 11 октября 1942 года доктора Н. Ферстера, командира 4-й роты особого отряда МИД Германии. Такая практика была традиционной: секретари ЦК ВКП(б) регулярно получали протоколы допросов (и их обозрения) немецких военнопленных. 31 октября того же года Г.Ф. Александрову направили протокол дополнительного допроса Н. Ферстера, в котором уточнялись детали труды группы «Кюнсберг». Характерно, что часть расшифровки допроса пред­ставлена как косвенная речь. Скорее всего, полный текст был немало объёмным, а для Александрова под­готовили сокращённый вариант. 17 ноября 1942 года газета «Правда» напечатала один из допросов Ферстера в качестве наглядной иллюстрации на­цистской политики разграбления цивилизованных цен­ностей. Объём этой публикации занял всю вторую полосу газеты, где были представлены фотоснимки письменного заявления допрошенного. 1 марта 1945 года заместитель начальника Основного политического управления Красной армии И.В. Шикин написал секретарям ЦК ВКП(б) Г.Ф. Александрову и Г.М. Маленкову записку об обнаружении документов и архивных ценностей на станции Пщына.15 марта после получения немало подробной информации (в ходе проверки, проведённой работниками политуправления 4-го Украинского фронта) Шикин составил развёрнутую записку о составе документов для Маленкова за под­писью Александрова (и своей). В тот же день Алексан­дров дал директива сократить текст до 1 —1,5 страниц, сохранив главное. В итоге Маленков получил записку в один печатный лист за подписью Александрова.

Дацишина Марина Викторовна — основной специалист Российского государственного архива социально-политической истории, кандидат исторических наук 

Источник: «Военно-исторический журнал» №7 2019