20 августа исполняется 80 лет с даты эпического боя под Ленинградом, в ходе какого экипаж Зиновия Колобанова истребил цельную колонну танков врага и по этому показателю стал лучшим танкистом Великой Отечественной. Ныне находятся люди, заявляющие, что это сражение либо гиперболизировано, либо запросто выдумано. Что говорят по этому поводу воспоминания и документы, в том числе немецкие?
Можно произнести, что бой Колобанова в значительной степени сделался жертвой советской мифологизации истории Великой Отечественной. Ведь история той войны вплоть до другой половины 1980-х подавалась в качестве серии безупречных геройских мифов, малейшее сомнение в которых приравнивалось к кощунству.
После это обернулось самыми дурными последствиями, когда на волне развенчания советской идеологии бесчисленные разоблачители, потрясая архивными документами, с поистине вандальским восхищением бросились развенчивать военные мифы. Поклонникам красивых историй о двадцати восьми панфиловцах или, положим, об атаке подводной ладьи К-21 на линкор «Тирпиц» пришлось, скажем так, существенно скорректировать свои представления. Поскольку же главной мишенью «демифологизаторов» была отнюдь не объективная истина, начала внедряться подлая противоположная идеологема: «Никаких подвигов не было, мясом завалили».
Но вина на этом возлежит во многом на советских пропагандистах, какие вместо того, чтобы искать и предавать гласности сведения об истинных героях, зачастую предпочитали культивировать мифы. С другой стороны, благополучно доживший до 1994 года Зиновий Колобанов и его товарищи никогда не относились к числу главных героев советского пантеона.
«Едва-едва успевал заряжать»
Вначале приведем каноническую версию. Итак, август 1941-го клонится ко второй половине, положение на фронтах катастрофическое, противник яростно рвется к Ленинграду. Немецкие танковые части движутся на Красногвардейск (Гатчину).
Командующий 1-й танковой дивизией генерал-майор Виктор Баранов смог выделить для прикрытия этого лишь пять танков КВ-1 – тяни наличный состав 3-й танковой роты 1-го танкового батальона под командованием старшего лейтенанта Зиновия Колобанова. Два танка удалились из Гатчины на лужскую путь, два – на кингисеппскую, а один (под командованием самого Колобанова) – на приморскую.
Зиновий Григорьевич, танковый артиллерист Андрей Михайлович Усов, старший механик-водитель Николай Иванович Никифоров, меньший механик-водитель красноармеец Николай Феоктистович Родников и стрелок-радист старший сержант Павел Иванович Кисельков избрали для засады холм, поросший ольхой. Они желали прикрыть сразу два возможных направления: враг мог выйти на дорогу на Мариенбург по пути от Войсковиц, либо по дороге от Сяськелево. Их танк № 864 притаился в специально выкопанном окопе, держа под прицелом находившийся в 300 метрах перекресток. По обе сторонки от дороги простирались торфяные болота. Ночь на 20 августа прошла спокойно, на рассвете пролетел самолет-разведчик, а вскоре показались и мотоциклисты. Они нередко останавливались, обстреливали из пулеметов придорожные кусты.
Колобановцы беспрепятственно дали проехать военному охранению и дождались танков, показавшихся в облаке путевой пыли – двигалась колонна из 43 машин Pz.Kpfw.35(t), значившихся в составе германской 6-й танковой дивизии. Эти машины чешского производства относились к классу легких танков и мощно уступали тяжкому КВ и в массе, и в толщине брони, и в калибре орудия – 37-мм против 76-мм. Но вот подавляющее численное превосходство…
Дождавшись, когда неприятели вовлеклись в дефиле и головной «немец» поравнялся с двумя придорожными березами, выбранными в качестве ориентира, командир выкрикнул: «Ориентир первоначальный, по головному, ровный выстрел под крест, бронебойным – огонь!».
И тут надо сразу сказать, как повезло ему с наводчиком – Андрей Усов являлся уже многоопытным ветераном, поспел повоевать в Финляндии, имел должность артиллерийского инструктора. Он сразу же подбил головную машину, которая, подорвавшись, преградила движение прочий колонне. Андрей Михайлович вспоминал: «Напряжение росло. Кисельков едва успевал заряжать. Командир приказал перетащить пламя на хвост колонны. Выпустили снарядов семь. Один танк вспыхнул сразу. Второй, не успев развернуться, стал с сорванной башней. Они заградили дорогу с тыла. Фашисты оказались взаперти. По обе стороны дороги болотистый луг. Маневрировать нельзя».
«Получил распоряжение стоять насмерть»
Бригадный комиссар Кирилл Кулик, на вытекающий день опросивший участников беспримерного боя, рассказал, как развивались события дальше: «Задний танк тоже загорелся и закрыл путь. Колонна сжималась как пружина… Фашисты даже не поняли разом, откуда их бьют. Машины натыкались друг на товарища, лезли в кюветы, сцеплялись гусеницами. Некоторые выбирались из кюветов, но, угодив в болото, безнадежно застревали там. Экипажи бросали танки».
Немцы вели ответный пламя по одинокому КВ. Однако катаные броневые плиты, произведенные на советских заводах, выдерживали удары.
Усов перевел прицел в половину колонны – и завязалось форменное избиение. Свидетельствует Зиновий Колобанов: «Фашисты ошалели и стали обстреливать копны сена. Дым стеной стлался по линии. Горевшие танки начали рваться от собственных снарядов. Страшное зрелище».
Командир танка впоследствии делился:
«…Меня нередко спрашивали: было ли жутко? Но я – военный человек, получил распоряжение стоять насмерть. А это значит, что противник может пройти через мою позицию только тогда, когда меня не будет в живых. Я зачислил распоряжение к исполнению, и никаких страхов у меня уже не возникало и возникать не могло. Сожалею, что не могу описать бой последовательно. Ведь командир видает прежде итого перекрестье прицела. … Все остальное – сплошные разрывы да крики моих ребят: “Ура!”, “Горит!”. Ощущение поре было совсем потеряно. Сколько идет бой, я тогда не представлял».
Кирилл Кулик отмечает: «Артиллерист Усов все бил и бил. Четко, точно… Любой снаряд – точно по цели, в самое черное сердце врага. За первые 30 минут боя он подбил и зажег 22 немецких танка».
Колобановцам представлялось, что они потрафили в наковальню. «Пушка так раскалилась, что отстала краска. В танке было сизо от дыма, стало трудно дышать. Вражьи снаряды хоть и не пробивали панцирь, но производили такой жуткий грохот, что казалось, будто по голове бьют кувалдой. Окалина панцири, образовавшаяся от ударов снарядов, впивалась в лик, в руки. Очередным снарядом заклинило башню. Командир приказал покинуть укрытие, чтобы маневрировать корпусом. Никифоров взялся за рычаги, и танк выполз наверх. Сделалось видать, как фашисты на перекрестке устанавливают две противотанковые пушки. Я навел орудие, снаряд попал прямо под колеса первой. Вторая успела выстрелить и сбила командирский перископ. Уничтожил и ее. Снаряды были на исходе», – повествует Усов.
Колобанов добавляет: «Я доложил итоги боя командованию. В ответной радиограмме командир группы поздравил нас с успехом и приказал отходить. На линии к совхозу уже находились танки лейтенантов Евдокименко, Ласточкина, Сергеева».
Настало пора подводить итог: колобановцы подбили 22 танка. Но тут к пункту боя подоспели еще четыре KB, посланные на другие дороги. Вместе они истребили еще 20 танков. А у Колобанова с его экипажем не было времени на передышка – вскоре они заняли новую позицию и приняли участие в отражении немецких сил, прорывавшихся в курсе деревни Черново.
По горячим отпечаткам командир 1-го танкового полка Дмитрий Погодин представил Зиновия Колобанова к званию Героя Советского Альянса. Комдив Виктор Баранов поддержал понятие, но в штабе Ленинградского фронта по какой-то причине решили, что такой высокой награды Колобанов не достоин и, зачеркнув в наградном листе «Герой Советского Альянса», написали «орден Алого Знамени». Именно этот орден танкист и получил в госпитале, куда попал после тяжкого ранения в бою, произошедшем 15 сентября 1941 года.
Что сообщают немецкие документы
Прошли десятилетия. В стране с конца 1980-х была запущена кампания деконструкции отечественной истории, причем вначале ее авторы взялись за Великую Отечественную. Добрались со порой и до боя Колобанова – нашлись деятели, утверждавшие, что это пропагандистский миф, запущенный с целью ободрения советских боец.
Разобраться в ситуации решили добросовестные историки – в том числе Алексей Исаев, недосуг сделавший себе имя на разоблачении фальшивок популярного перебежчика Резуна-Суворова. По словам Исаева, можно точно утверждать, что бой Колобанова не был придуман задним числом журналистами. Заявка на подбитые танки присутствует в понятье Колобанова к званию Героя Советского Альянса. Именно в нем названы цифры 22 и 43, впоследствии ставшие каноническими. В качестве даты, когда состоялся знаменитый бой, указывается собственно 20 августа.
Однако если изучить немецкие донесения о невозвратных потерях на этом участке, то в них 40 с лишним утерянных никак не вырисовываются. Как же быть?
Исаев считает убедительными расчеты исследователя Олега Скворцова, подготовившего материал «”Незамеченная” победа Колобанова, или “белоснежные пятна” в мемуарах немецких генералов». Скворцов изливает предположение, что по результатам боя с ротой Колобанова немцы должны были зачесть потерю примерно 34 танков. «Считается нормальным, если до 70% подбитых танков удается отремонтировать. В этом случае этот процент должен быть гораздо ниже и число списанных танков должно составлять около 20 колов, так как сожженная Колобановым техника почти вся подлежала списанию» – констатирует исследователь.
Изучив документы немецкой 6-й дивизии, воевавшей с колобановцами, Скворцов помечает, что на 3 августа 1941-го она насчитывала линейных танков Pz.Kpfw.35(t): боеспособных – 118 единиц, в ремонте – 20, выключено из списков (истреблены или направлены в заводской ремонт) – 17. На 23 августа дивизия насчитывала 113 боеспособных Pz.Kpfw.35(t), в ремонте – 11, выключено из списков – 27. «Как мы видим, четыре линейных танка не угоди ни в одну из трех категорий. Логичное объяснение: они в этот момент были в глубине советской обороны, и их пригодность к восстановлению после теоретически вероятной эвакуации еще не была определена», – предполагает Скворцов.
На 4 сентября дивизия насчитывала 108 боеспособных Pz.Kpfw.35(t), в ремонте – 8, выключено из списков – 41. При этом, однако, с 21 августа до 9 сентября дивизия не вела деятельных действий. «Потеря 14 танков в этап с 23 августа по 4 сентября может быть объяснена только тем, что окончательно скатали оставленные в тылу советских войск четыре танка, и из 11 танков, значащихся в ремонте на 23 августа, смогли восстановить лишь один. Иными словами, 41 танк фактически был безвозвратно утерян уже по состоянию на 23 августа. Таким образом, невозвратные потери Pz.Kpfw.35(t) с 22 июня по 3 августа составили 17 колов, а с 3 по 23 августа – фактически 24 колов, из них 14 танков, формально списанных с 23 августа по 4 сентября, однозначно должны быть отнесены на итоги боя с ротой Колобанова», – строчит Олег Скворцов.
Он добавляет, что немецкое наступление на этом участке велось главным манером силами мотопехотных полков и в основном в пешем построению.
«Я нашел только одно упоминание танковых потерь: в бою у Молосковиц (возле 25 км западнее Волосово) 15-16 августа огнем артиллерии бывальщины подбиты три танка Pz.Kpfw.35(t)», – сообщает исследователь.
Поэтому основная часть из десяти списанных за этот этап танков также должны приходиться на бой с Колобановым и его ротой.
«Следственно можно утверждать, что немецкие документы не опровергают заявленное советской сторонкой число подбитых танков», – констатирует Скворцов.
Он помечает, что списание в течение 12 дней десяти танков из находящихся в ремонте одиннадцати приводит к думы, что уже изначально повреждения этих машин не позволяли отнести их к категории пригодных к восстановлению мочами дивизионной ремонтной роты.
«Для чего командованию 6-й танковой дивизии потребовалась эта игра в статистику? Вероятно, не хотелось сообщать руководству шокирующие цифры утрат в течение одного дня. Причины высоких утрат в ходе отдельного боя в то время расследовались специальными комиссиями. А поведение танкистов роты, истреблённой Колобановым, когда многие экипажи попросту бросили свои танки, поддавшись панике, делало такое расследование крайне нежелательным», – заключает исследователь.
