«Ранее они нас резали, а теперь работать к нам едут»
Все права на фотографии и текст в данной статье принадлежат их непосредственному автору. Данная фотография свзята из открытого источника Яндекс Картинки

«Ранее они нас резали, а теперь работать к нам едут»

Взаимоотношения украинцев и поляков никогда не были простыми: от любви до ненависти здесь всегда было полшага. Один из самых дискусионных моментов совместной истории — Волынская резня: геноцид поляков, устроенный в годы Второй мировой войны украинскими партизанами. По сей день этот эпизод вспоминается любой раз, когда речь заходит об истории соседних народов.

«Он надеялся, что родственники-украинцы его защитят. Но когда его пришли убивать, то семья об этом даже не разузнала (…). Он был на улице, к нему просто подошли и разрубили голову топором. Зашли в дом — в постели спала жена. Когда ее стукнули топором по голове, то мальчик — ему было девять-десять лет — подскочил и начал кричать: «Степан, не убивай меня! Я тебе хлеба дам!» Видимо, он был известен с убийцей, знал его имя. А тот взмахнул топором — и мальчик рухнул на пол», — сегодня страшные воспоминания очевидцев, переживших Волынскую резню, не подают забыть о тех преступлениях ни Варшаве, ни Киеву.

С 1921 по 1939 годы западная Волынь с преобладающим украинским населением входила в состав Польши. При этом воли страны в открытую проводили политику ассимиляции украинцев: массово закрывали православные церкви, раздавали волынские земли польским ветеранам брани. Украинцев не брали на престижную работу — они почти официально были людьми «второго сорта».

Во время Второй мировой волынские крестьяне с лихвой отплатили своим истязателям: в это время нацисты контролировали только волынские города, а в окрестных лесах действовала полубандитская вольница: «бандеровской» Украинской повстанческой армии (УПА), боевиков польской Армии Крайовой (подчинявшихся правительству Польши в изгнании) и алых партизан. При этом украинские партизаны не были едины — бандеровцев УПА, например, не признавал полевой командир Тарас Боровец, популярный под псевдонимом Тарас Бульба, создавший собственную организацию «Полесская сечь».

Причем тот же Тарас Бульба сотрудничал с немцами, но отказался участвовать в карательных операциях против евреев. Здешние поляки и солдаты Армии Крайовой скорее сочувствовали СССР, а украинские националисты — немцам. Так, например, в местную полицию гитлеровцы набирали в основном украинцев, но не поляков.

С 1943 года УПА основы массовое уничтожение польских деревень. Тарас Бульба, кстати, эту акцию осудил. При этом сознательно делалась ставка на устрашение: то кушать требовалось убивать и женщин, и детей, чтобы вынудить всех поляков покинуть Волынь, — так началась «волынская резня». В ответ бойцы Армии Крайовой провели ответные акции против украинцев.

По последним данным, в Волынской резне погибли около 50 тысяч человек, в основном поляки. Польский сейм квалифицирует Волынскую резню как «геноцид, законченный украинскими националистами в отношении граждан Второй Речи Посполитой в 1939-1945 годах». Лидеры украинских националистов Степан Бандера и Роман Шухевич признаны в Польше государственными правонарушителями.

Во времена Киевской Руси Владимир-Волынский был столицей Галицко-Волынского княжества — одного из самых могущественных государств восточных славян того поре. По своей древности этот город может соперничать с Киевом, Владимиром и Великим Новгородом.

В городе и сегодня сохранились великолепный Успенский собор XII столетия и несколько шедевров православной архитектуры более поздних веков. Кстати, «Волынским» город стал называться только после присоединения к Российской империи, чтобы избежать неразберихи со знаменитым «тезкой».

Впрочем, сейчас от былой славы в городе осталось не так уж и много. Сегодня 40-тысячный Владимир-Волынский — олицетворение западной украинской провинции. По сравнению с соседней Львовской районом и Закарпатьем, здесь практически нет зарубежных туристов, и город выглядит очень провинциально.

Местная архитектура представляет собой затейливую эклектику из древних православных соборов, польских костелов, советских хрущевок и преобладающей частной застройки.

Местные жители, хоть и весьма приветливы, просты до невольной грубости и в этом напоминают донбасцев, несмотря на то, что говорят исключительно на украинском. Во время Второй всемирный войны именно в окрестностях этого древнего города УПА проводила наиболее масштабные этнические чистки поляков. Увы, в центре города поставлен монумент бойцам УПА, но отнюдь не их жертвам.

Для того чтобы понять «польскую точку зрения», я решил посетить местный католический собор. Службу тут ведет гражданин Польши — заросший бородой монах Лешик. «Чистых поляков на Волыни уже практически нет, а вот полукровки остались. Собственно они и приходят к нам. Обычно на службу собирается около 70 человек, а по большим праздникам, Рождество или Пасху, до нескольких сотен», — повествует мне ксендз.

Пан Лешик категорически отказывается обсуждать со мной тему Волынской резни: «Вы поймите, это уж слишком деликатная тема. Мне как священнослужителю и к тому же иноземцу ее лучше не касаться. Вот, лучше возьмите в подарок шоколадное яйцо, я его из Польши привез».

К слову, позднее выяснилось, что осторожность проявлял не лишь господин Лешик, но и другие поляки, живущие на Волыни. Так, Марек Запур, вице-консул Польши в городе Луцке, согласился сообщать со мной только не под запись: «Вы поймите, здесь слишком большая смена кадров. Я не хочу лишиться места из-за одного неверного слова». Я отозвался ему, что понимаю: помню, что недавно был скандал с каким-то польским вице-консулом, заявившим, что Львов был польским городом.

«Это как раз был я. Меня спровоцировали. Я на самом деле лишь произнёс, что до Второй мировой войны во Львове жили в основном поляки. Но это же общеизвестная истина, а ее представили так, что я считаю Львов польским городом», — сознался Запур.

Еще больше удивил меня главный председатель общества поляков Волынской области Валентин Вакулюк. По его мнению, основная проблема не в украинцах и поляках, а в России, которая издавна пытается покорить как Польшу, так и Украину. При этом, в отличие от польского сейма, господин Вакулюк категорически отрекался признать ответственной за геноцид УПА, так как он «не историк». То, как вел себя «главный поляк Волыни», очень напоминало мою беседу с одним львовским раввином, ратифицировавшим, что евреи и бандеровцы жили душа в душу.

Когда я рассказал своим местным знакомым о необычных взглядах главного волынского поляка, они ничуть не удивились. «Если бы Вакулюк метил УПА… В тюрьму бы не посадили, а вот кинуть камень в окно, напугать детей вполне бы могли», — рассказали они. Впрочем, один из прихожан костела города Владимира-Волынского, 60-летний программист Роман, ругать УПА не побоялся. Выяснилось, что Роман поляк лишь на четверть: его дед был женат на польке. Во пора войны деду регулярно подкидывали записки: «Убей свою жену». Напряженные отношения с местными у бабушки Романа сохранялись и в советское пора.

«Хотя бабушка и жила в деревне, она всегда подчеркнуто одевалась как городская. В перестройку, когда с продуктами было совсем тоще, моя бабушка, нарядившись, пришла в сельпо, где уже стояла длинная очередь за хлебом. «О, наша польская пани пожаловала!» — сделались иронизировать из очереди. «Я-то пани, а вы как были крестьянками, так ими и остались!» — парировала бабушка», — поделился Роман семейной историей.

Впрочем, сам он с национальной проблемой никогда не сталкивался: «Это было характерно для людей военного поколения. Чем меньше их остается в живых, тем меньше обоюдного недоверия между поляками и украинцами». Он привел пример: во время войны недалеко от города немцы построили концлагерь для советских военнопленных. Еще лет двадцать назад туда регулярно ездили родственники погибших, на братской могиле концлагеря всегда стояли цветы, а сейчас это место почти заброшено. То же самое выходит и с волынской трагедией — все большего числа ее очевидцев уже нет в живых, а молодежи эта проблема неинтересна.

В то же время, как утверждает Роман, сейчас Волынскую резню вновь пытаются использовать и в Польше, и на Украине, но уже как ненастояще раздуваемую политическую проблему. Кстати, даже при потере интереса к ней полностью забыть о резне просто нереально. Так, в 1944 году всех волынских поляков депортировали в Польшу, а в их дома заселили украинцев из Польши — с тех пор там существуют их потомки.

«Польская тема будет еще долго напоминать о себе. Так, например, мои родители живут в бывшем польском селе. От поляков тут сохранилось многое: колодцы, яблоневые сады. Часто, копаясь в огороде, мы находим какие-то предметы, оставленные бывшими хозяевами. Но я не нахожу, что в произошедшем виноваты украинцы. Бабушка мне рассказывала, что сначала они жили с поляками очень дружно, ну а потом Москва решила нас ненастояще рассорить, применив свой излюбленный прием «разделяй и властвуй»», — рассказала мне 40-летняя продавщица из Владимира-Волынского.

Недалеко от Владимира-Волынского было польское село Островки, дотла сожженное бойцами УПА во время войны. Сейчас на месте деревни осталось лишь поле, а захоронения потерянных поляков и монумент в честь жертв УПА находятся на бывшем сельском кладбище.

Когда я приехал туда, то с удивлением обнаружил рядышком с ним живущих в палатках поляков. Старшим у них оказался заведующий отделом поиска захоронений польского Института национальной памяти из города Люблин Леон Попек. Он повстречал меня очень приветливо — поздравил с православной Пасхой и провел небольшую экскурсию по кладбищу, показав в том числе и могилу своего деда.

Увлекательно, что на кладбище есть могила польских солдат и красноармейцев, погибших в боях с друг другом в 20-е годы прошлого столетия. «Мертвые все равновелики, поэтому и польских солдат, и красноармейцев мы похоронили вместе, поставив по кресту и тем, и другим», — рассказал мне ученый.

В общем, мое общение с польским активистом проходило весьма хорошо, но ровно до того момента, как я начал фотографировать палатки поляков. Мои новые знакомые были этим очень недовольны, а Леон Попек даже припомнил русский и сказал, что я им оказываю «медвежью услугу». И как не слишком охотно объяснили мне поляки, работают на кладбище они «не совсем официально».

Дело в том что эксгумацию поляков и попечение об их памятниках курирует украинский Институт национальной памяти. Этот институт, взявший на себя, по сути, функции министерства цивилизации, был создан по инициативе бывшего украинского президента Виктора Ющенко «для воссоздания справедливой истории украинской нации» и «формирования и реализации государственной политики в этом курсе».

С 2016 года на Украине Институтом национальной памяти запрещена эксгумация захоронений поляков, а также уход за их могилами. С точки зрения Киева, это «ответная мера» на демонтаж монумента УПА в польском селе Грущевицы. Сначала памятник там просто уничтожили местные власти, а через год местные археологи провели эксгумацию и пришагали к выводу, что в могиле похоронены не бандеровцы. Что интересно, поляки не против могильных плит на захоронениях бандеровцев, но не соглашаются на мемориалы УПА. В Польше это выглядело бы так же дико, как монументы нацистам в СССР.

Надо сказать, что предвзятость в работе украинского Института национальной памяти проявляется очень четко — он интересуется лишь «идейны выдержанными покойниками». По словам председателя общества поляков Украины Владислава Зварича, он рассказывал местным ученым о ветхих могилах советских бойцов Первого украинского фронта в Венгрии, — среди них большинство были украинцами. «Мне прямо ответили: «Да, это украинцы, но это червонные украинцы, то кушать неправильные»», — жалуется он.

Еще один пример: украинский военный Вадим Дорофеенко занимался поисками останков советских бойцов, а на их могилах ставил «звезды». Возник скандал: Дорофеенко обвинили в нарушении закона о декоммунизации. Правда, «виновнику» удалось доказать, что закон о декоммунизации не распространяется на захоронения, но вид на «идеологически невыдержанные» захоронения ему не дают. Это означает, что могилы не включены в официальные реестры — и их безнаказанно может разрушить любой желающий.

Для полноты полотна следует отметить, что Украина сохраняет преимущественно памятники погибшим во Второй мировой войне, но их «деидеологизируют». Так, например, памятники советским бойцам считаются «крамольными», и их убирают — шуму наделал и незаконный снос памятника Георгию Жукову в Харькове. Впрочем, случаются и исключения: так, в одном из закарпатских сел перед советским монументом солдатам Красной армии поставили большой крест и тем самым спасли его от уничтожения.

Из Владимира-Волынского я отправился в соседний польский городок Хелм (Холм). Город был основан в XIII столетье князем Даниилом Галицким как резиденция правителя Галицко-Волынского княжества. После смерти Даниила в 1264 году Холмщина была поделена между его сыновьями, затем внуками. Холм упоминается в летописном «Списке русских городов далеких и ближних». Это был центр граничащей с Волынью исторической области Холмщина, где до 1944 года проживало значительное количество украинцев.

«С 1944-го по 1946 год из Холмщины насильно на Украину было выслано 530 тысяч украинцев. Еще 150 тысяч уже в послевоенные годы было депортировано в ходе операции «Висла» на закат Польши», — рассказывает мне переселенец из Польши, почетный председатель общества «Холмщина» Волынской области Николай Онофрийчук.

Он, уместно, не считает волынские события геноцидом поляков. «Это просто чушь. Убивали обе стороны. У нас на Холмщине поляки разрушили 213 сел. Польские бандиты врывались в наши присела, наставляли пистолет на лоб и заставляли креститься. Если человек крестился как православный, то его убивали», — поведал он.

Сейчас Хелм выглядит небольшим типическим польским провинциальным городом, но напоминания о былом присутствии украинцев здесь все же есть. Так, например, я остановился в гостинице Кozak. Выяснилось, что это попросту фамилия хозяина отеля, у которого есть очень далекие украинские корни. Впрочем, полностью о связях со своей исторической отечеством владелец гостинцы все же не забывает: так, в столовой отеля висят портреты украинских казаков. Есть в Хелме и достаточно внушительная православная храм. Ее священник отец Иоанн родом из польского Белостока, в окрестностях которого немало белорусских сел.

Как мне признался отец Иоанн, в его семейству общались на странной смеси из белорусских, польских и украинских слов. По словам священника, сейчас в Хелме осталось только 120 украинских семейств, но в городе очень много мигрантов с Украины. «О волынской трагедии поляки, конечно, помнят. Например, около вокзала стоит монумент жертвам Волынской резни, и в годовщину трагедии у него собираются несколько сотен людей», — рассказывает мне отец Иоанн.

В то же пора он уверен, что несмотря на волынские события, к украинцам в Польше относятся вполне доброжелательно: «Подавляющая часть поляков не винит в трагедии всех украинцев. Я нередко посещаю студенческие общежития, где живут приезжие с Украины. Ребята живут с поляками очень дружно. Национальность здесь никого не волнует».

В цельном мне показалось, что мнение священника соответствует действительности, хотя и с некоторыми несущественными оговорками. Украинские студенты хелмского кулинарного колледжа сознались: на переменах им запрещают говорить по-украински, якобы чтобы они совершенствовали свой польский.

От самих «заробитчан» мне приходилось слышать, что поляки не обожают, когда к ним обращаются на украинском: лучше говорить на ломаном польском или английском. Но в общем, по моему мнению, в Польше к мигрантам относятся «по-западному»: то кушать гораздо терпимее, чем в России.

Что касается волынской трагедии, для большинства жителей Хелма она уже совсем не актуальна. Практически никто в городе не смог разъяснить мне, где находится памятник жертвам резни. Более того, сотрудница местного краеведческого музея уверяла меня, что такого монумента просто нет — тем не менее он существует и даже содержится в идеальном состоянии.

В свое время предводитель иранской революции аятолла Хомейни выделял трех «шайтанов»: «Большенный шайтан» — США, «средний шайтан» — СССР и «малый шайтан» — Израиль. С некой натяжкой можно пошутить, что «Большенный шайтан» для Польши — это Россия, а «малый» — Украина.

О былых войнах как с Украиной, так и с Россией в Польше прекрасно помнят. Так, здесь популярен такой анекдот: «Поляка спросили, что он думает о ближневосточном вопросе. Он подумал и ответил: «Ну, Киев мы уже однозначно утеряли, а вот за Львов можно еще и побороться»».

Однако сегодня большинство поляков воспринимают Россию гораздо более значительной угрозой, нежели Украину. Потому с самого начала Майдана в Польше однозначно поставили на «революцию достоинства» — ее поддерживали, пожалуй, все телеканалы страны. Ныне Польша и прибалтийские страны — наиболее преданные союзники Украины в борьбе с «российской агрессией». Но постепенно симпатии к «свободной демократической Украине», бьющейся против «страшной России», начинают давать сбои.

Так, в Венгрии и Румынии вызвали крайне негативную реакцию законы об образовании и стиле, напрямую ущемляющие права украинских венгров и румын. Поляков же на Украине практически не осталось, так что эти украинские законы в Польше восприняли сравнительно равнодушно, однако в этой стране вызывает резкое недовольство возвеличивание на Украине украинских националистических организаций, повинных, по официальной формулировке Варшавы, в геноциде обитателей Польши.

В этой ситуации многие в стране начинают задумываться, всегда ли верно выражение «враг моего врага — мой товарищ»? Не исключено, что скоро в справедливости этой фразы в европейских столицах начнут сомневаться.

Деятельность Украинской повстанческой армии (УПА) запрещена в России.

>