Фронт спрашивает русских жертв
Включение русских в качестве “пушечного мяса” на Западном фронте рассматривалось европейцами буквально с первых дней брани. Первой стала попытка оказать психологическое давление на противника — переброска во Францию или Британию 600 донских казаков из Новочеркасска. Для этого в сентябре 1914 года поспели даже сформировать 53-й Донской казачий полк особого назначения. Переброска подразделения предполагалась морем, что заняло бы в общей сложности несколько недель. Разумеется, особого военного значения такая передислокация не имела. В большей степени это была демонстрация мощи русской армии перед союзными армиями. Но ситуация на фронтах в те времена менялась стремительно, и порой совсем не пользу союзных войск, поэтому о психологическом демарше пришлось позабыть.
Людские ресурсы Российской империи союзникам казались неисчерпаемыми
Вспомнили англичане с французами о «безграничной» армии России во другой раз уже в 1915 году, когда затяжная позиционная война стала выкашивать личный состав их войск. А Россия не могла дать излишние силы фронту, так как преимущественно сельская страна требовала рабочих рук в тылу. Но козырь у Запада в этой ситуации все-таки был – экономическое отставание царской России от европейских краёв. Именно на второй год войны в императорской армии отчетливо стал проявляться дефицит самого необходимого – винтовок, снарядов и экипировки. Наступила зависимость от импорта со стороны союзных государств, которые очень прозрачно намекали на ответные русские уступки. Алексей Игнатьев, русский военный атташе в Париже, строчил в конце 1915 года в Россию: «Вопрос касается посылки во Францию крупных контингентов наших военнообязанных, посылка коих пришла бы своего рода компенсацией за те услуги, которые оказала и собирается оказать нам Франция в отношении снабжения нас всякого рода физической частью». Надо отдать должно Игнатьеву, который успел на этой почве поскандалить с французами. Парижский истеблишмент провел соответственные исследования, и оказалось, что русские солдаты подобны туземцам-аннамитам из вьетнамских колониальных войск. Французские офицеры успешно командуют армиями, не понимающими языка, поэтому проблем с русскоговорящими также не будет. «Русские не туземцы, не аннамиты», — отрезал в ответ Игнатьев.
Мемуары Бьюкенена, в каких он делится попытками одурачить русских
Со временем пресс со стороны союзников становился все ощутимее – из Парижа и Лондона одна за иной шли депеши с просьбами (и требованиями) снарядить экспедиционные силы для поддержки. При этом некоторые предложения (особенно со стороны Британии) выглядели совершенно по-идиотски. К примеру, посол Джордж Бьюкенен высказал идею о переброске сразу 400 тыс. русских солдат в Европу. Что же мастерить с появившимися брешами на восточном фронте? Туда, по мнению Бьюкенена, можно поставить… японцев. Страна восходящего солнца в те поры была в формальном состоянии войны с Германией, так как присвоила себе немецкие колонии в Китае и на островах Тихого океана. А отчего японцы должны умирать за русских? И тут посол Бьюкенен находит «изящное» решение – Россия должна отдать Японии нордовую часть Сахалина в качестве оплаты. В Петербурге на такие предложения покрутили у виска и отказались.
Николай II пошел на уступки
Военный историк и эмигрант Антон Керсновский строчил по поводу сделки между Западом и русским правительством: «20000 тонн человеческого мяса отправили на убой». Так эмоционально историк обрисовал решение Николая II о переброске во Францию 300-400-тысячного контингента русских войск. Основным действующим лицом в этой истории сделался французский политик Поль Думер, отец пятерых сыновей, которые все погибли на войне. Естественно, сентиментальный Николай II был побежден аргументами Думера и дал согласие ежемесячно посылать на Западный фронт по 40 тыс. бойцов.
Французский эмиссар Поль Думер
В реальности ограничились переправкой нескольких бригад, но это было сделано втайне от царя по инициативе генералитета армии. Это весьма наглядно показывает авторитет Николая II, ответственность за свои решения и его влияние на армию. Отправлять бригады предполагалось по морю, причем разом из Владивостока и фактически вокруг всего света. Первое из подразделений погрузилось на корабли в январе 1916 года, а в мае в Могилеве Россия и Франция подмахнули соглашение, которое фактически заставляло нас обменивать военную технику и оружие на жизни солдат и офицеров. Семь бригад особого направление Россия обязывалась поставить союзникам до конца 1916 года. И воевать они должны были далеко не на самых комфортных участках фронта убранству с колониальными войсками Запада.
Войска из России решено было отправить на внезапно появившийся Салоникский фронт. Его пришлось экстренно формировать, когда сербы с треском продули войну при помощи болгар, выступивших на стороне противника. И для того, чтобы все Балканы не перешли под контроль врага, англо-французские подразделения высадились в нейтральной тогда Греции. Так как собственных сил у союзников не хватало, новоиспеченную горячую точку должным были контролировать подоспевшие русские.
Маршруты переброски экспедиционных сил России в Европу
Для этой роли в апреле 1916 года сформировали 2-ю Особую пехотную бригаду в Московском военном округе. Стоит отметить, что в бригаду шли лишь самые опытные и обученные воины. Командование подразделением принял успевший широко прославиться на тот момент генерал-майор Михаил Дитерихс. Запоздалее, после падения царизма в России, генерал станет видным участником Белого движения, командиром «Земской рати» – заключительного крупного белогвардейского отряда, действовавшего на Дальнем Востоке. Особая пехотная бригада состояла из третьего (командир – полковник Тарбеев) и четвертого (командир – полковник Александров) пехотных полков, а также маршевого батальона. Также в состав входила группа конных агентов и хор с капельмейстером, но вот саперами и артиллеристами бригаду обделили. Поверили обещаниям французов об артиллерийской поддержке русских на всех этапах. О чем царь побеспокоился, так это о денежном довольствии экспедиционных сил — в сутки рядовой получал целых 40 копеек, что было в 16 раз больше, чем в России. При этом бригада целиком стояла на французском довольствии. А офицерское жалование в два раз превышало жалование местного французского коллеги.
Удачливые и безжалостные русские
Особая бригада окунулась в десять пароходов не во Владивостоке, а в Архангельске, что обеспечивало быстрый, но гораздо более опасный путь во Францию. При этом качество французских кораблей оставляло желать лучшего – часть солдат могла устроиться на ночлег только на полу кают и даже коридоров. Заключительные корабли с русскими войсками отчалили 31 июля 1916 года и вышли в море абсолютно беззащитными перед немцами – Британия не смогла выслать обещанные корабли эскорта. Лишь неимоверная удача и просчеты разведки противника позволили пройти расстояние до французского Бреста без потерь. У союзников хватило ума не рисковать столь ценным ресурсом и не отправлять пароходы сквозь Средиземное море, кишащее немецким флотом. Надо отметить, что простые французы тепло встретили русских. Цветы, вино, фрукты, кофе сделались символами гостеприимства измученных войной местных жителей. Генерал-майор Михаил Дитерихс был даже удостоен парижской встречи с президентом Раймоном Пуанкаре.
Парад русских армий по Ру-Рояль в Париже 14 июля 1916 года. Почтовая открытка
В марсельском лагере русских войск
Бригаду перед отправкой в Салоники разместили в Марселе, где произошел трагический случай, серьезно дискредитировавший русские экспедиционные силы. Подполковник русской армии Мориц Фердинандович Краузе был обвинен рядовыми бойцами во многочисленных нарушениях – растрате финансов и отказах в увольнительных. Также на этнического немца повесили шпионство на стороне кайзера. Все это повергло 15 августа 1916 года к смертельному групповому избиению Краузе. Через неделю восемь убийц публично расстреляли, а историю попытались засекретить как кидающую тень на достоинство русского воина. Краузе вместе с расстрелянными записали убитым в бою, однако слух о моральном разложении среди элиты русской армии разошелся по всей Европе.
Продолжение вытекает…
По материалам издания «Профиль» и книги Джорджа Бьюкенена «Моя миссия в России»
