Негласное задание? Что скрывал красавчик Саша из группы Дятлова
Все права на фотографии и текст в данной статье принадлежат их непосредственному автору. Данная фотография свзята из открытого источника Яндекс Картинки

Негласное задание? Что скрывал красавчик Саша из группы Дятлова В чем загадка дятловца Колеватова

В ожидании поездки комиссии Генпрокуратуры на перевал Дятлова с мишенью установления причин гибели туристической группы в ночь на 2 февраля 1959 года «Газета.Ru» продолжает знакомить с участниками рокового похода. Статный и мужественный Александр Колеватов к неполным 25 годам поспел поработать на секретном предприятии в Москве, курил трубку и вел дневник, который так и не был обнаружен. Среди «четверки в овраге» он получил наименее положительные травмы.

    Александр Колеватов, чье тело было обнаружено в русле одного из притоков Лозьвы только в мае 1959 года, почитается самым таинственным участником похода после Семена Золотарева, другого члена «четверки в овраге». Начать с того, что он один-единственный из группы курил. Причем не папиросы, что было свойственно людям его возраста, а «мажорную» трубку. В Советском Союзе был лишь одинешенек знаменитый курильщик трубки, — но он уже почти шесть лет как отошел в мир иной. Остальные, от Шерлока Холмса до Уинстона Черчилля, обитали на буржуазном Закате. Поэтому увлечение Колеватова — повод подозревать его в, скажем так, не слишком твердом следовании догмам социализма.

    Большая загадка связана с иным хобби Колеватова.

    По утверждениям лично знавших его людей, в экспедициях он всегда вел дневник, с которым не расставался, даже когда становилось совершенно тяжело.

    Однако никаких записей поисковики так и не обнаружили, как ни старались. Зато в палатке среди кучи оставленной туристами обуви отыщи обмотку наподобие той, что использовали бойцы НКВД в 1940-х годах. Откуда такой элемент амуниции имелся у молодежи крышки 1950-х (если он вообще им принадлежал), тоже осталось невыясненным.

    Вот как описывал инцидент хорошо знавший ребят Евгений Зиновьев в своей книжке «УГТУ: человек, спорт, природа»: В походах Колеватов аккуратно вел свой дневник, но никому его не показывал, по-видимому, доверяя дневнику свои наблюдения и размышления. Вытекая своей многолетней привычке, и в этом походе вел индивидуальный дневник. Будучи травмированным менее других ребят, он не мог не оставить записи о случившейся с ними трагедии. Но в ходе раскопок дневник не был найден.

    Зиновьев прав: Колеватов – единственный из «четверки в овраге», кто погиб не от телесных повреждений, а по вину замерзания.

    На момент трагедии Колеватову шел 25-й год, и он числился на четвертом курсе физико-технического факультета Уральского политехнического института (УПИ). Это было уже второе его образование: до поступления в УПИ турист окончил Свердловский горно-металлургический техникум по специальности «Металлургия тяжких цветных металлов». А между двумя учебными заведениями в биографии Колеватова значился таинственный этап, традиционно привлекавший исследователей и конспирологов. Несложный уральский паренек неожиданно получил направление в Москву! В столице Колеватов прожил с августа 1953 по сентябрь 1956 года, устроился во Всесоюзный заочный политехнический институт, где, впрочем, не задержался: перевелся отсюда на второй курс УПИ.

    Параллельно любитель туризма трудился старшим лаборантом в «почтовом ящике» 3394 — секретном институте Министерства среднего машиностроения, который впоследствии был реорганизован во ВНИИ неорганических материалов. Этот институт занимался изысканиями в области материаловедения для атомной промышленности, что давало так называемым дятловедам повод подозревать Колеватова в работе на спецслужбы и чуть ли не в участии в негласных испытаниях на Урале.

    Почему он вдруг отказался от шикарной возможности закрепиться в Москве и сорвался обратно? Затосковал ли по родному кромке или получил суперсекретное задание?

    В отличие от первоуральца Дятлова или кемеровчанина Тибо-Бриньоля, Колеватов во время учебы в УПИ не нуждался в общежитии, поскольку родился в Свердловске — там и был его дом. Истина, расти ему пришлось без отца. Сын мещанина из Нижнего Тагила Павел Колеватов сделал неплохую карьеру после Октябрьской революции, сидя сначала преподавателем, а затем старшим бухгалтером различных госучреждений. Работа вымотала его прежде срока: Колеватов-старший умер в 1944 году, не дожив до 50 лет. У Александра Колеватова было три сестры. Меньшие выбрали отцовскую стезю: по состоянию на 1956 год одна заведовала кафедрой общей химии в Свердловском машиностроительном институте, вторая занимала место завуча средней школы региональной столицы. В общем, Колеватовы не бедствовали, были весьма образованным и прогрессивным семейством.

    «Саша был престарелее нас и уже имел туристический опыт, — отмечал турист Зиновьев. — До переезда из Москвы в Свердловск в составе московской команды свершил поход по Приполярному Уралу и успел побывать на горе Сабля.

    Он отличался аккуратностью, педантичностью и вместе с тем умел шутить и ладить с товарищами по группе.

    В Саше угадывался лидер, он придерживался солидно, на привалах неизменно раскуривал старинную трубку и попыхивал на всех ароматом настоящего душистого табака. Колеватов был рассудительным человеком, пользовался доверием людей».

    Упомянутая в воспоминаниях однокашника расположение Колеватова брать инициативу на себя могла спровоцировать разделение группы и в конечном итоге привести четверых в русло ручья, где они тщетно пытались обустроить укрытие.

    Сообразно характеристике, приведенной на сайте «Перевал Дятлова» со слов других знавших его людей, Колеватов «был ответственен, очень точен и чистоплотен, рассудителен, методичен, обладал сильным и стойким характером, но вместе с этим умел шутить и легко находил с людьми всеобщий язык, умел сплачивать коллектив».

    Весьма противоречива дошедшая до нас информация об отношениях Колеватова с девушками. Одни говорят, в собственной жизни ему упорно не везло, что неизбежно накладывало отпечаток на психику. Другие утверждают: да нет же, такой статный парень просто не мог не нравиться отличному полу. Косвенным подтверждением этой версии является дарственная надпись, оставленная Колеватовым на форзаце книги Владимира Арсеньева «В дебрях Уссурийского кромки» для некоей походницы Валентины.

    Содержание рукописного текста приводила в своих материалах известная исследовательница дятловцев Майя Пискарева: «В знак своего большенного уважения дарю эту книгу.

    Да будет жизнь твоя, Валя, полна забот и беспокойства, насыщена приключениями, исканиями и храбрыми дерзаниями; помни своих друзей, изучай и глубже познавай свою Родину!

    Ей нет границ! Только вперед!»

    Как утверждала Пискарева, загадочная Валентина доводилась бабушкой жене дятловеда Михаила Антонова. Если верить ее воспоминаниям, записанным исследовательницей со слов этого человека, изначально Колеватов не собирался шагать в поход с Дятловым, а планировал на весну сплав по рекам Алтая. Валентина участвовала в походах под началом Александра: по ее словам, в отличие от Игоря, он никогда не сообщал командным тоном и не кричал, не ругал за ошибки, а молча исправлял их сам. Правда, в следующую экспедицию Колеватов провинившегося уже не брал.

    В беседе с Пискаревой упрашивавшая не называть ее фамилию пожилая Валентина опровергла целый ряд известных сведений о Колеватове. Если верить этой женщине, он, во-первых, не курил (она это запомнила, поскольку имела аллергию на табак), во-вторых, не вел дневник, а в-третьих, не обожал фотографироваться. Неужели под фамилией Колеватов во второй половине 1950-х годов на Урале могли действовать два разных человека, какие запомнились студентам диаметрально противоположными привычками?

    «Мы с Галкой тихонько сходили от него с ума»,

    — признавалась Валентина исследовательнице Пискаревой, добавляя, что в походах «ходила за Сашей тенью». По ее суждению, причиной возвращения Колеватова из Москвы послужило не спецзадание, а его любовь к уральской природе и туризму, масштабы которых несопоставимы со посредственнее полосой.

    «Сегодняшние ребята наше поколение никогда не поймут. У нас в университете было все, тогда мы жили и были целы сил и надежды. Днем учились, готовили курсовые, поздними вечерами одевали коньки, заматывали тряпкой лезвия, чтобы не грохотал кафель на вахте общежития. Потом перелезали через ограждения уже закрытого катка, и ночь напролет катались там одни с товарищами, каждый думал, что жизнь никогда не кончится. Могли спать по 3-4 часа и вставали, полные сил. Мы были свободны, а у вас сейчас денежки, ипотеки и кредиты», — подытоживала Валентина.

    Источник

    >