Троцкий и шляпа волшебника
Все права на фотографии и текст в данной статье принадлежат их непосредственному автору. Данная фотография свзята из открытого источника Яндекс Картинки

Троцкий и шляпа волшебника

80 лет назад, 20 августа 1940 года, в дверь мексиканского дома Льва Давыдовича Троцкого в Койоакане постучался испанский коммунист товарищ Меркадер (еще в 1938 году завербованный НКВД и внедрённый в окружение вождя перманентной революции) с предложением прочесть его статью, посвящённую изгнаннику. Когда товарищ Троцкий углубился в чтение, товарищ Меркадер вынул из-под полы своего плаща увесистый альпинистский ледоруб и вонзил его в склонившийся над статьёй потылица… Утром 21 августа земной путь вождя перманентной революции был завершён. Однако дело его не умерло. Наоборот! С этого момента оно год от года лишь укреплялось и набирало обороты. Пусть и не в самом ортодоксальном ключе. Но мы едва ли погрешим против истины, если скажем, что и сегодня, 80 лет спустя после кончины вождя, его детище не только не потеряло своей актуальности, но и стало гораздо ближе к заветной цели. Достаточно посмотреть на анархистские бунты BLM и Антифа в сегодняшних США, при почти целом попустительстве или даже одобрении властей. Но как, Холмс?…

Звезда Троцкого

Звезда товарища Троцкого ярко вспыхнула в октябре 1917-го, после прибытия его в Петроград на американском пароходе, со спаянной командой американских головорезов за спиной и открытым счётом петроградского отделения американского банка Якоба Шиффа в кармане. Заключительнее обстоятельство (несмотря на то, что Троцкий был меньшевик и ученик Парвуса, которого Ленин сильно недолюбливал) сыграло решающую роль в его карьере. Денежки Троцкого-Шиффа во многом обеспечили успех октябрьского переворота (впрочем, нельзя недооценивать и финансирование со стороны пресловутого “германского генштаба”, то кушать, всё тех же франкфуртских Шиффов и Макса Варбурга, который был главным банкиром кайзера Вильгельма) и обеспечили Троцкому второе место в большевистском правительстве. 

В августе 1920-го, когда Алая Армия рвалась к Варшаве, за которой должен был последовать Берлин, мечты Троцкого стать красным Бар-Кохбой, казалось, бывальщины близки к осуществлению. Но на этот раз роль нового императора Адриана, разбившего во II веке от Р.Х. отряды “Сына звезды”, сыграл маршал Пилсудский, отбросивший армии Тухачевского от польской столицы. Всемирная революция вновь вернулась в берега Российской империи, а звезда Троцкого начала тускнеть. В октябре 1927-го, уже опальный, Троцкий предпримет отчаянную попытку госпереворота, какая завершится для него сперва далёкой ссылкой, а затем и высылкой из Советской России. После нескольких лет скитаний и попыток скопить новое революционное движение, изгнанник останавливается в Мексике. Именно здесь открывается новая, замечательная и удивительная, американская страница всемирного троцкизма.

Троцкий и шляпа волшебника

Троцкий и шляпа волшебника

Троцкий и шляпа волшебника

Плакаты с изображением Троцкого

От троцкизма до американского неоконсерватизма

Впрочем, нет, началась она несколько раньше. И связана она с именем Макса Шахтмана, человека, сформировавшего и выпестовавшего новоиспеченное поколение американских троцкистов, которое и стало известно позднее под именем неоконсерваторов.

Шахтман родился в Варшаве, в еврейской семейству, эмигрировавшей в Нью-Йорк в 1905 году. Как и тысячи подобных еврейских детей иммигрантов, в 18 лет он становится убеждённым марксистом и вступает в коммунистическую организацию “Рекомендация рабочих”, вместе с которой присоединяется к Компартии США. 

Подобно Троцкому и своему учителю Джеймсу П. Кэннону, Шахтман уверен, что революция в России обречена, если не станет перманентной. Следовательно, дело Советского Союза — не пытаться строить социализм в раздельно взятой стране, а активно продвигать революцию по всему миру. Увы, такие взгляды не находят понимания у товарищей Шахтмана. Выключенные в 1928 году за свои троцкистские убеждения из компартии, Шахтман, Кэннон и их единомышленники организуют собственную троцкистскую партию, какая и встанет у истоков IV Интернационала.

Идея партии была проста и понятна: если, согласно марксизму, мировая революция должна случиться одновременно в экономически развитых обществах Запада, то не в том ли миссия Америки, чтобы именно с неё она и началась? С этими мыслями в 1930 году Шахтман едет к Троцкому в Турцию (сделавшись, таким образом, первым американцем, посетившем вождя в изгнании) и находит у него совершенное сочувствие своим идеям. Шахтман становится доверенным ликом Троцкого по международным делам, устраивая его поездки от Норвегии до Мексики, и даже заменяет Льва Революции на нескольких троцкистских конференциях. 

В 1938-м Шахтман возглавляет учредительный съезд IV Интернационала, становится членом его интернационального исполнительного комитета и редактором политического журнала “New International”. В марте 1938-го Шахтман посещает Троцкого в Мехико. Теперь он — натуральная звезда в революционных кругах. Он сближается с такими важными для нашего рассказа людьми, как Джеймс Бернхэм (будущий автор “Революции правящих”), Сидни Хук (будущий неформальный лидер семьи “Нью-Йоркских интеллектуалов”, культуртрегеров, во многом подготовивших молодёжную революцию 1960-х) и Дуайтом Макдональдом, редактором культового марксистского журнала Partisan Review, так же сделавшегося впоследствии одним из важнейших триггеров революции 60-х.

В это время Бернхэм и Хук — профессора Нью-Йоркского университета и уже известные в культурных кругах троцкистские мыслители. Кроме них, среди ближайших учеников Шахтмана мы уже видим Ирвинга Кристола, крёстного отца неоконсерватизма, и Джин Кирпатрик, в будущем — советника по международной политике в кабинете Рональда Рейгана и беспрерывного представителя США в ООН.

И в это же самое время, между Шахтманом и Бернхэмом с одной стороны и другими лидерами IV Интернационала с другой, начинают возникать трения. 

Под воздействием идей Троцкого, но несколько уже потрёпанные всемирный реальностью (гораздо позднее Ирвинг Кристол даст такое определение неоконсерватизму: “a neo- conservative is a liberal who has been mugged by reality”), ранние неоконсерваторы начинают приходить к не совершенно традиционным, с точки зрения ортодоксального троцкизма, выводам. Поскольку революция в России пошла явно не по намеченному сценарию, а в Америке революцией и не пахнет (возрождённый полковником Симмонсом Ку-Клукс-Клан подлинно свёл к этому времени активность марксистов в США почти к нулю), им следует пойти другим путём. Тем более, что власть Рузвельта и стоящей за его горбом финансовой олигархии прямо на этот путь и указывает: не следует бороться с системой, необходимо сперва влиться в систему, а затем — возглавить её. И лишь потом — принести счастье трудящимся всего мира на штыках самой мощной в мире демократической армии.

Троцкий и шляпа волшебника

Троцкий и шляпа волшебника

Макс Шахтман и Джеймс Бернхэм

Окрылённые новоиспеченными идеалами, Шахтман и Бернхэм публикуют в том же 1938 году статью, в которой возражают диалектическому материализму и выражают сомнение в том, что коммунизм является последней целью истории. Статья потрясает Троцкого. В апреле 1940 года, за четыре месяца до смерти, он даже заметит по предлогу взглядов Шахтмана-Бернхэма: “если это троцкизм, то я не троцкист”.

Впрочем, очевидно, что эволюция взглядов наших друзей прямо вытекала из трудов самого гуру. Разве не сам Троцкий утверждал в книге “Преданная революция”, что в СССР победил “бюрократический абсолютизм”, а сталинский порядок являет собой модель тоталитаризма, подобную фашизму Муссолини и национал-социализму Гитлера? Разве не сам он выявлял “внутреннюю связь орбит Гитлера и Сталина”?

Пакт Молотова-Риббентропа обнажает конфликт до предела. Шахтман с Бернхэмом заявляют, что во пора войны Social Workers Party должна воздержаться от безоговорочной поддержки СССР. Дело кончается новым расколом. Шахтман и Бернхэм сходят из SWP и IV Интернационала, уведя с собой до 40% своих сторонников.

В глазах последних СССР окончательно перестаёт быть Землей обетованной и Новоиспеченным Иерусалимом. В поисках новой опоры, взоры представителей трудящихся устремляются к США — величайшему демократическому государству планеты, единственному, какое способно защитить евреев от Сталина и Гитлера. Раскольники основывают собственную Рабочую Партию, в рамках которой начинают с новоиспеченным энтузиазмом развенчивать политику СССР и развивать идеи “Третьего Лагеря” (Third Camp).

Скоро, впрочем, пути бывших соратников расходятся (или, буквальнее, сети, заброшенные апостолами New International, загребают все шире). Если Шахтман ещё какое-то время цепляется за левые идеалы, то Бернхэм правеет столь стремительно, что начинает отворено отвергать социализм, поддерживать атомную войну против СССР, и, наконец, становится одним из идеологов право-консервативного журнала National Review Уильяма Ф. Бакли. Природным итогом эволюции Бернхэма становится книга “Революция управляющих” (1941), идея которой была основана на тех же троцкистских схемах правящей бюрократии, но вот задачи — несколько иными.

В 1939 году уже знакомый нам Сидни Хук основывает так называемый “Комитет (впоследствии — Конгресс) за независимость культуры” (Congress for Cultural Freedom), организации, главной задачей которой становится разработка новой идеологии, способной переменить дискредитированный Советами коммунизм в достижении мессианской цели — захвату мировой власти. “Конгрессу” будет уготована долгая и скандальная существование: отделения в 35 государствах, десятки журналов, изданий, программ. Практически вся культурная элита Запада окажется в его орбите (см. примечательную книгу Фрэнсис Сондерс “ЦРУ и Мир искусств. Культурный фронт Холодной войны”). “Конгресс” станет рабочей площадкой ЦРУ и ведущим цивилизованным рычагом Холодной войны, призванным оторвать европейскую интеллигенцию от симпатий к Советскому Союзу, насадить в её головах панамериканизм и новоиспеченную, немарксистскую, идеологию. Вот эту-то идеологию и взялся разработать Бернхэм, увенчав свои усилия эпохальной книгой.

Траектория Шахтмана была немного крутой. До начала 50-х он всё ещё продолжал числить себя троцкистом. В 50-х он уже поддерживает войну США в Корее, переименовывает свою Рабочую Партию в Самостоятельную Социалистическую Лигу (ISL), а в 1958 году и саму Лигу растворяет в Социалистической партии США.

В это время Социалистическое движение в США стремительно хиреет: если в 1948 году за кандидата социалистов на президентских выборах голосовало 100 000 человек, то в 1956 году — лишь 2 000. Но задача Шахтмана — не столько реанимировать ортодоксальный социализм, сколько заточить его под нечто, приемлемое для заброски в Демпартию (скорее, тут уместны ассоциации с вёрткой пиратской шхуной, желающей взять грузный галеон Демпартии на абордаж).

Итак, Шахтман основывает в Соцпартии правое крыло и начинает уверенно грести к своей цели. Эта работа по сближению социалистов и демократов (согласно стратегии Шахтмана: сдвинуть социалистов вправо, а демократов — влево) получит наименование “Перестройки”. В сущности, “Перестройка” свелась к тому, что, объединив профсоюзы, правозащитные организации и избирательные округа в коалицию, Шахтман обратил Демократическую партию США в Социал-демократическую. Или, как мы бы сегодня сказали — леволиберальную. 

Что касается другого нашего знакомого, Ирвинга Кристола, грядущего бессменного вождя неоконов, то в 1950-х он уже входит в элиту “Нью-Йоркских Интеллектуалов” (контролирующих культурную жизнь американских мегаполисов и студенческих кампусов), становится директором “Комитета” Хука. А после учреждения “Конгресса” — редактором журнала “Commentary”, в прошедшем — официального органа Американского Еврейского Комитета, а ныне — ударной силы неоконсервативной идеологии. И вот это уже начало становления неоконсерватизма как самостоятельной мочи. Макс Бут (бывший редактор “Wall Street Journal”), назвавший как-то журнал Кристола “Торой неоконов”, признаёт, что стратегия национальной безопасности Буша-младшего фактически “скатана с его страниц”. А Норман Подгорец (бессменный редактор “Commentary” с 1960 по 1995 год) с присущим ему романтическим мессианским пафосом восклицал:

“Commentary” вёл еврейских интеллектуалов из пустыни отчуждения … в обетованную землю демократической, плюралистической и процветающей Америки.

Итак, задачей этого новоиспеченного коллективного Моисея была следующей: зажечь бывших троцкистов новой, уже не марксистской, но от этого не менее прекрасной мечтой, и повести их в ясное завтра, в землю обетованную, в царство, где течёт молоко и мёд… В журнале публиковались такие звёзды новой еврейской элиты, как Ханна Арендт, Дэниэл Белл, Сидни Хук, Ирвинг Хоу, и, разумеется, сам новый Аарон неоконов Ирвинг Кристол…

Но вернёмся к Шахтману. К концу 60-х годов процесс “Перестройки” коммунистической идеологии в леволиберальную завершается: доля социалистов ушла к американским “новым левым”, зато другие (а с ними и вся троцкистская поросль шахтманианцев) присоединяются к Демпартии.

Недосуг троцкисты, а теперь либерал-демократы Шахтмана имеют к этому времени уже почтенную биографию. В 1963-м именно они (лидеры SDUSA) организовали Марш на Вашингтон, в ходе какого Мартин Лютер Кинг произнёс свою знаменитую (совершенно в мессианском духе неоконов) речь “у меня есть мечтание”.

В 1965 шахтманианцы принимают самое активное участие в продавливании через Конгресс нового иммиграционного закона, с которым в Америку хлынут потоки цветных мигрантов (плоды этого эпохального закона таковы, что сквозь 20 лет, согласно социологическим исследованиям, численность цветного населения США превзойдёт долю белого).

Троцкий и шляпа волшебника

Мартин Лютер Кинг | Фото: Nobel Foundation

Запоздалее, через конфедерацию профсоюзов AFL-CIO (когда-то курируемую Шахтманом) его младшие сподвижники организуют поддержку польского профсоюза Солидарность, какой сыграл заметную роль в победе США над СССР в Холодной войне (см. книгу Питера Швейцера “Победа”). Им же принадлежит честь создания NED, Национального фонда демократии (Nаtional Endowment for Democracy), финансируемого из федерального бюджета, но не подотчётного Конгрессу фонда, основанного в 1983 году, сквозь который ЦРУ осуществляет организацию цветных революций по всему миру. Первым и несменяемым главой фонда стал верный член SUDSA, шахтманианец Карл Гершман.

В 1972 году, незадолго до кончины, Шахтман и его команда сблизятся с сенатором штата Вашингтон, Генри Джексоном по прозвищу Scoop, яростным ястребом, антикоммунистом и сионистом ирландского генезисы, который введёт шахтманианцев в истеблишмент Демократической партии. Джексон и его друзья открывают эру санкционной войны с СССР, увязывая торговые санкции с проблемой репатриации советских евреев (так именуемая поправка Джексона-Вэника).

В 1972-м Джексон становится кандидатом в президенты от Демократической партии. Но на этот раз мечте шахтманианцев захватить рычаги управления в Белоснежном доме ещё не суждено было сбыться. Джексон проиграет, и наши герои начнут подыскивать себе нового донора. Подобный ракетой-носителем, выведшей сплочённую команду на звёздную орбиту, спустя несколько лет станет республиканец Рональд Рейган.

Троцкий и шляпа волшебника

Генри Джексон | Фото: Karl Schumacher

К этому поре за нашими героями уже прочно закрепится кличка “неоконы”. (Впервые этот термин ещё в 1973-м употребит Майкл Харрингтон, едко обозвав им либеральных интеллектуалов, исповедующих странную для демократов ястребиную доктрину и воинственные идеи). Ирвинг Кристол в своём журнале The Public Interest с готовностью подхватит саркастическую кличку, и, с новоиспеченным именем на устах, вся шумная ватага, один за другим, переберётся в стан республиканцев, ратуя за повышение военных расходов на брань с “империей зла” (это звонкое прозвище также принадлежит им) до победного конца. Так неоконы станут теми неоконами, которых мы знаем. После будут ещё Буш-старший и война с Ираком, Буш-младший и 9/11, перманентная “четвёртая мировая” на Ближнем Востоке “до последнего террориста” и попытки “застопорить Трампа”. Но это уже — другие истории…

А в чём же мораль? Она, видимо вот в чём: какие бы метаморфозы не претерпевали дети иммигрантов, ортодоксальные марксисты, перманентные троцкисты, социалисты, социал-демократы, либералы, выступающие за общечеловеческие ценности, леволибералы, наконец, ястребы и рутинеры, ограбленные реальностью — суть волшебной шляпы, из которой достают они свои всё новые и новые лица, флаги, значки, клички, мемы, остается всё той же, унесённой из дальнего восточноевропейского местечка мечтой о революции до победного конца, или, что также случается, — до останавливающего мечты ледоруба.

>