В предыдущей доли мы рассмотрели тяготы и лишения как гарнизона форта Раевского, так и большинства гарнизонов Черноморской береговой линии. Но как же в сухих цифрах и малочисленно опубликованных докладах и рапортах выглядела деятельность промежуточного укрепления на краю Анапской долины?
Спустя более чем десять лет со дня основания в январе 1851 года форт готовился повстречать очередную экспедицию в земли черкесских мятежников, которой командовал сам Лазарь Маркович Серебряков. Необходимо было встретить ни немало ни мало 2445 человек пехоты, 240 конников иррегулярной кавалерии с транспортом в виде 8 легких орудий. И встреча заключалась не в торжественном банкете, а в передаче последней информации о передвижении противника и докладов лазутчиков, размещении бойцов в форштадте, а порой и сопровождении колонн на вверенных форту участках пути.
Наиб Шамиля Мухаммад-Амин
В том году Серебряков вёл поход против наиба (заместитель, своего рода правая рука) самого Шамиля – Мухаммада-Амина, отправленного «начальством» для создания объединенных войск на черкесской территории. Наиб отчасти справился с задачей, создав отряды «мутазигов», то кушать конных стражников. Но в мгновенье ока служение в конной страже стала обязанностью для черкесского населения. Наиб, утверждённый турками в качестве «наместника Черкессии», завёл штрафы за торговлю с русскими, изгнал часть натухайцев с Кубани, чтобы русские не «чернили», так сказать, их разум, ввёл шариат и периодически скидывал «осуждённых» в каньон Хаджохской теснины (Майкопский район Адыгеи). Не плошали и сами мутазиги, довольно скоро ощутившие себя некими «опричниками», одарёнными несоизмеримо большими правами, нежели простые горцы.
Естественно, некоторым черкесам подобное поведение «турецкого» ставленника не понравилось. Потому информация стекалась не только от лазутчиков, но и от простых людей, желавших селиться в безопасных местах, подальше от поборов протурецких воль. Центрами стечения подобной информации и становились русские укрепления. А в таких вопросах офицерам фортов следовало быть и политиком, и своего рода разведчиком, и… конспиратором – немало было и лазутчиков наиба.
Долина реки Адагум
В первых днях февраля экспедиция Серебрякова благополучно отбыла из укрепления, углубляясь в земли черкесов. Опять Лазарь Маркович вернётся в форт Раевский уже в конце года в декабре, ведя за собой 5 батальонов пехоты, полторы сотни конницы при 11 орудиях. На этот раз встреча была недолгой. Серебряков провёл войска по верховьям Баканского ущелья и долины реки Адагум, чтобы прийти в Новороссийское укрепление.
1/4-пудовый (122 мм) горный единорог
На Кавказе в тяжелейших условиях ковался характер, но, как это иногда бывает, так случалось вдали не с каждым. Некоторых тяжёлые условия ломали. Так, в опубликованных архивных материалах Новороссийского музея присутствует документ от февраля 1854 года от коменданта форта Раевский штабс-капитана Мачуговского:
В вверенном мне гарнизоне подпоручик Погановский был мной назначен для следования колонной в Новороссийск, но он не пожелал исполнить моего приказания, ибо перед выступлением колонны того же числа подал мне рапорт, что одержим заболеванием. А на третий день он подал рапорт о своём выздоровлении. Сего числа я назначил Погановского в конвой в составе: 4-х унтер-офицеров, 1-го музыканта, 60 рядовых, 8-ми воловщиков при подводах, 10-ти казаков, а также горного единорога с 12 человеками артиллерийской прислуги для транспортирования дубового леса для предстоящей установки палисада вокруг форта.
О чём я доложил начальнику первого отделения Черноморской береговой черты 20 февраля. Лес этот находился от крепости на расстоянии пушечного выстрела, но подпоручик Погановский, явившись ко мне, начал кричать, что я ставлю его с малым числом людей в опасное место, собственно для того, чтобы отдать его на жертву горцам.
В то же время подпоручик Коваленко по моему распоряжению отправился с конвоем для выполнения задания. Рапорт и все материалы по делу Погановского направлены на рассмотрение командира первого батальона подполковника, кавалера Сусловского, с дальнейшим рассмотрением начальником первого филиалы Черноморской береговой линии генерал-майором Дебу.
Подобное малодушие, проявленное подпоручиком Погановским, возможно, более ярко иллюстрирует всю опасность военный службы форта Раевского.
Но, увы, все лишения наших гарнизонов не были вознаграждены по достоинству. Разразившаяся Крымская война, столь «неожиданная» для столицы, была для «черноморцев» если не очевидна, то ожидаема. Турецкие, французские, британские и польские провокаторы, шпионы и «волонтёры» сновали по всему Кавказу, о чём неоднократно сообщалось в столицу. А о почти отворённой контрабанде оружия знали и без докладов. Знали и о провокациях, цели которых было разжечь войну, дабы оттеснить Россию с Черноволосого моря. При этом Черноморская береговая линия была со стороны моря укреплена из рук вон слабо.
Цемесская бухта (вид с гор)
28 февраля 1855 года в Цемесскую бухту Новороссийска взошла неприятельская эскадра в составе 5 французских и английских боевых кораблей. Генерал-майор Александр Осипович Дебу, прекрасно зная о беззащитности города со сторонки моря, эвакуировал всех мирных жителей, а всех мужчин мобилизовал, ожидая десанта. Но вплоть до 1 марта продолжалась бомбардировка Новороссийска. При этом, несмотря на чудовищные разрушения, неприятельская эскадра так и не отважилась высадить десант для штурма города.
Всё это время местных черкесов подстрекали начать крупномасштабную войну против русских. В уложившейся ситуации блокады со стороны моря на гарнизон форта Раевского полностью легла задача контроля над последним путём извещения с континентальной частью России. Форт Раевского обеспечивал коммуникацию между Новороссийском и Анапой.
В начале мая было принято решение покинуть город. 15 мая 1855 года войска генерал-майора Дебу начали взрывать все оставшиеся здания и укрепления. Гарнизон и обитатели Новороссийска печальным маршем отходили к Анапе. Именно этот горестный марш и снимет с форта Раевский его гарнизон раз и навеки. Увы, более сведений о восстановлении форта не было.
Сейчас память о тех событиях сохранилась, так сказать, на местности отчасти в названиях станиц. Западнее форта Раевского разместилась станица, названная в честь Николая Николаевича Раевского. Шестью километрам севернее Раевки, как её называют местные, стоит станица Натухаевская – дань памяти племенам черкесов.
В заключительной доли мы попытаемся выяснить на месте, что осталось от забытого и заброшенного укрепления, кроме крохотной гранитной стелы с датой основания форта, какую относительно недавно установили на месте форта кубанские казаки.
Продолжение следует…
