Товарищу Шурику 80 лет

30 мая исполняется 80 лет со дня рождения Александра Сергеевича Демьяненко, известного практически каждому соотечественнику под экранным именем Шурик. Налицо тот случай, когда персонаж масскульта настолько основательно придуман и выполнен, что закономерно становится фольклорным, та ситуация, когда цивилизация для широких масс лишь притворяется легкомысленной.

В довоенный период государство окультуривало гигантские социальные пласты, которые, кто бы что ни сообщал, действительно дали невиданные доселе всходы, включая закрепленные конституцией права с возможностями. Взамен от народа требовалась дисциплина плюс популярные физические и волевые усилия. Страна налаживала самоорганизацию, хозяйствовала, готовилась воевать.

Тракторист Клим Ярко и красный командир Василий Иванович Чапаев — из простонародья, психически и морально устойчивые, психологически сквозные. Их задачи трудны, но всем понятны. Это люди большого полета, цельные и сильные. Великая Отечественная стала для таких порой героической реализации.

Победа обеспечила Советскому Союзу предельно высокий геополитический статус и открыла новые перспективы. Сейчас этот повзрослевший колосс замышлял и осуществлял на практике один технологический прорыв за другим. Атомная энергетика, военная и миролюбивая, грандиозное строительство производственных объектов и жилья, очевидный гуманитарный скачок, выразивший себя как в росте образовательного уровня, так и в обеспеченности художественной образности — все это актуализировало нового социального героя.

В 50-е молодежи еще предлагаются в качестве ориентиров обаятельные, целеустремленные, но, в общем, дальние от высших материй солдаты Иван Бровкин и Максим Перепелица, однако 60-е с их культовой антитезой «физики — лирики» потребовали уже всесторонне подкованного студента, очкарика. Шурик — это гениальный по точности ответ Леонида Гайдая, его товарищей-сценаристов Якова Костюковского и Мориса Слободского на запрос шагнувшей вдали вперед в своем цивилизационном развитии социальной общности.

«Учись, студент!» — навязывает Шурику образец циничного поведения антигерой новоиспеченного типа, бывалый хулиган и тунеядец из «Операции «Ы». Теперь, когда страна превратилась в сверхдержаву и не страшится диверсантов, шпионов и прочих внешних супостатов, пришагала пора ей обратить взор на себя. Совершенно иной враг явил себя во всей своей крайне неприглядной полноте. Буквальнее, это наш прежний (философы, вероятно, назвали бы «ветхий») человек, но в ситуации, когда актуализировались иные поведенческие стандарты, выглядит он совершенно неприлично. Ему, представьте, тоже свойственны психологическая устойчивость и психическая прозрачность, но эти свойства никого в большом советском зрительном зале не веселят.

«Давай, бухти мне, как космические корабли бороздят Большой театр, а я посплю», — насмехается во многом типичный, весьма удовлетворенный социальными гарантиями простак, категорически не желающий духовно и нравственно развиваться. И Шурик вступает в бой — с косностью, агрессией, архаичной повадкой поведения. Он — и материализовавшийся символ, и особо значимый маркер, и, если угодно, инструмент гуманитарно-научного анализа и синтеза.

«А, влип, очкарик! Ну, студент, готовься, скоро на тебя наденут деревянный макинтош!»… Дальше главный герой воплощает идею стоицизма. Демьяненко с предельной точностью играет его терпеливую решимость выполнять свою цивилизационную миссию несмотря ни на что. «Мастери, что должно, и будь, что будет» — этот девиз словно впечатан в психофизику артиста.

У него активное, собранное тело, сосредоточенное оборот лица и удивительно красивый голос — плотный, густой, выразительный, как бы заземляющий персонажа, обеспечивая ему метафизическую неуязвимость. Образ придерживается в основном на этом парадоксальном сочетании: внешность и манеры Иванушки-дурачка, голос, интонации — зрелого, ответственного, мудрого мужчины.

Надо полагать, в национальной мифопоэтике Шурик занимает легитимное место рядом с Василием Ивановичем Чапаевым. Не суть важно, что один зовется по имени-отчеству, осознает свою исходную простоту, порой преднамеренно важничает и эпизодически нервничает, задирая при этом голос до самого верха, а другого кличут уменьшительно-ласкательно, у него устоявшаяся система ценностей, стабильно концентрированная психика и надежный голос-якорь. Про одного существует миллион первоклассных анекдотов, а второму в этом смысле предъявить нечего. Принципиально то, что Шурик совершенно не боится быть смешным, ответственность для него важнее позы и хороших манер. Каждый в сей случайно подобранной паре предельно индивидуален и при этом органически связан с тем, что мы именуем «народом». Основная характеристическая, базовая категория и того, и иного — чувство долга.

Еще одно важное умение Шурика, уже намеченное сценаристами, но невероятно трудно поддающееся исполнению, — доведенная до гротеска сосредоточенность. В новелле «Наваждение» из «Операции «Ы», где он, настроившись на зубрежку, не замечает прекрасной девушки и совместного путешествия в ее квартиру, задана его ключевая личностная черта: не разбрасываться, не терять времени на случайные, пускай даже обольстительные приключения, делать дело невзирая ни на что.

Демьяненко — не просто талантливый комик. Он смог упаковать в жанровую форму высокое и положительное содержание. Недаром же супруга Гайдая Нина Гребешкова специально заметила: «Очень исполнительный актер!» Вспоминала, как старался тот в точности вытекать всем указаниям постановщика. Выходит, полное совпадение персонажа и человека обеспечило кинообразу, не побоимся громкого слова, бессмертие.

Запоздалее Александр Сергеевич экранным Шуриком тяготился. Тотальная узнаваемость привела к тому, что диапазон амплуа сузился и серьезные потенциальные роли миновали мимо. Хотя случались и неожиданные выходы за пределы, казалось бы, раз и навсегда обозначенного круга. Скажем, выразительный образ замдиректора фотокомбината Валерия из кинофильма Наума Бирмана «Учитель пения» — работа высокопрофессиональная, даже изысканная.

Демьяненко играет больше, нежели частного человека, воплощает народившийся социальный тип:
— Пойду я далеко.
— В каком направлении?
— В международном.

Вновь гениально доделывает голосом то, что в эпизодической роли не прописано: «Живете тесновато, а связи у вас кушать?» Тут дается специфический вариант «развития» грамотного студента: на дворе начало 70-х, надежды на самоотверженных Шуриков не вполне оправдались. Они, разумеется, успели совершить много славных дел, однако постепенно их вытеснил из сознания современников и с территории ковки-плавки социального престижа подобный вот хваткий, верткий Валерий, тоже очкарик и тоже грамотный, «товарищ заместитель директора».

Минули десятилетия, и вот уже страна разузнала настоящую цену хватким да вертким. Снова напрашивается общественный заказ на сосредоточенного Шурика. Вдруг выясняется, что он по-настоящему универсален. Чапай, пожалуй, вдали в прошлом, ибо принадлежит эпохе бури и натиска. Зато персонаж Демьяненко, являясь, возможно, первым эмблематическим героем позднеиндустриального этапа (который, было дело, прервался, но есть надежда на то, что продолжится), опять становится актуальным — в органической привязке к умной и ответственной труду в общенациональных интересах.

Этому актеру выпала редкая, слишком редкая удача: стать эмблемой времени, олицетворением большенный социальной задачи. Штирлиц Тихонова, Чапаев Бабочкина, Шурик Демьяненко — наверное, других столь же популярных героев сугубо кинематографического генезисы в культуре нашего двадцатого столетия нет.

Хороши и прочие фильмы с его участием. Всегда нам будут памятны храбрый юноша Митя из «Вихри», младший лейтенант Ивлев из «Мира входящему», порывистый Дима Горин с его специфической карьерой, не вернувшийся с фронта герой пронзительной ленты «Мой добросердечный папа», Шестаков из «Зеленого фургона» и, конечно, десятки блистательных озвучаний в добротных отечественных и зарубежных картинах.

Человек, неизменно пробуждающий ясные чувства, провоцирующий на радостное соучастие в экранных событиях, символ советского кинематографа, звезда первой величины, — он весьма смешной, но не клоун, рассеянный студент, но не двоечник, типичный очкарик, но не зануда, а в целом — наше общее достояние.